гостиной. Это моя любимая сумочка, и я не хотела, чтобы Ди… чтобы какая-нибудь собака добралась до нее. Полковник спал мертвым сном, упершись подбородком в приклад. Когда я поднялась обратно, он уже практически лежал в кресле, откинув голову на спинку, и булькал, как вода в унитазе. Кто-то — должно быть, Мэгги — укрыл его пледом.

— Вот черт! Я действительно думала… Какая досада! Чтобы удержаться на работе и заставить читателей дрожать, придется обмануть их и забыть о том, что ты мне рассказала.

— Ты становишься настоящим журналистом.

Пруд у мельницы превратился в замечательный каток. Вся деревня собралась там. Немногие обладатели коньков выписывали круги и восьмерки на середине, где лед был более гладким. С краю дети возились, скользили, держась друг за друга, валялись в снегу и радостно вопили. Наиболее отчаянные скатывались с вершины холма на жестяных подносах. Малыши таскали туда-сюда самодельные санки. Бабушки и дедушки, примостившись на заборчике, окружающем мельницу, наблюдали за происходящим, судача о временах своей молодости. Вся эта картина удивительно походила на те, которые так любили изображать голландские художники.

Наше появление вызвало большой интерес. Нас было восемь. При разборе коньков Джорджия сцепилась с Корделией из-за единственной свободной белой пары. Последующая за этим сцена очень напоминала финальную сцену из «Золушки», и в результате коньки остались за Корделией.

Фредди катание очень понравилось, хотя на нас периодически наезжали группы детей, норовившие нас повалить.

— Я люблю физические упражнения, — сказала она. — Наверное, потому, что так редко ими занимаюсь.

Мне захотелось исследовать реку. Выше пруда она текла между крутых берегов, с которых склонялись заснеженные деревья. Было замечательно — оказаться одной в таком прелестном месте. Поразительней всего была тишина.

Деревня быстро скрылась из виду. В промежутках между деревьями и скалами проглядывало небо, постепенно затягивающееся облаками. Я чувствовала себя удивительно одинокой и свободной.

Тут я услышала скрип коньков за спиной. Чьи-то руки обняли меня за талию. Я дала ему руку, и вместе мы покатились еще быстрее, скользя, как птицы в небе. Это было похоже на сон. Мне казалось, что мои ноги не касаются земли.

— Любимая… Любимая Хэрриет.

Звук моего имени заставил меня очнуться. Идиллия нарушилась. Я начала сопротивляться, почувствовав его губы. Но как он умел целоваться! Да еще на коньках! Как только я об этом подумала, мне захотелось рассмеяться. Но одновременно сама эта идея — рассмеяться в момент поцелуя — повергла меня в панику. Наверняка он рассердится. Чтобы удержаться от смеха, я горячо ответила на его поцелуй.

— О Боже! Да ты настоящая сирена! — Макс крепко сжимал меня в объятьях. — Черт возьми, на мили кругом нет ничего, похожего на укрытие! Но ты должна быть моей, и мне плевать на снег.

Он скинул перчатки и начал расстегивать на мне пальто. Это оказалось непросто, мы стали скользить..

И тут увидела катящегося к нам Руперта, лениво посматривающего по сторонам.

— Ах, вот вы где! — произнес он. — Я подумал, что следует предупредить вас. Там, впереди, плотина. И каждый год кто-нибудь тонет. — Он взглянул на меня, и мне почудилось, что в его глазах промелькнула усмешка.

Глава 27

— Вам звонили. — Мэгги встретила нас на пороге и протянула Максу листок бумаги. — Она сказала — дело срочное, что вы должны обязательно перезвонить сегодня.

Я сразу же подумала о Каролине. Телефон стоял в холле, где невозможно было вести приватные разговоры. Я торопилась переобуться, но мои окоченевшие пальцы отказывались слушаться. По пути в гостиную я слышала, как он говорит:

— Да, конечно, я понимаю, но это не слишком удачно… Надолго?.. Я же не могу отказаться, не так ли?.. — Затем он засмеялся и сказал: — Это больше похоже на угрозу, чем на обещание. — И я перестала его слышать.

Меня смущало, что, как только внимание Макса оказывалось направлено на что-нибудь другое, я начинала думать о том, как бы привлечь его обратно к себе. По пути домой Джорджия завладела им и заставила идти с ней чуть позади остальных. О, проклятая ревность! Я была уверена, что он предпочел бы идти со мной, но всю дорогу проболтала с Эмилио, которому, по-видимому, было все равно, как и с кем проводит время его невеста. А мысли мои были заняты исключительно Максом. Я пыталась представить себе, как это — заниматься с ним любовью. Сейчас, когда он разговаривал со своей женой, я вновь почувствовала острый укол ревности. Когда он вошел в гостиную, я старалась не смотреть на него.

— Уже можно открывать подарки? — спросила Корделия, когда Мэгги появилась в гостиной с подносом. — Вы сказали, во время чая! Мы уже умираем от нетерпения.

— Говори за себя, — пробурчала Аннабель. — Я не думаю, что буду рада своим.

— Пожалуйста, леди Пай! — Корделия одарила Мэгги обаятельнейшей улыбкой. — Уже можно открывать?

— Восхитительна! — Сэр Освальд открыл глаза и не сводил их с Корделии. Она действительно выглядела очень мило в шелковом платье тыквенного цвета, сшитом портнихой нашей матери. — Давай, моя дорогая, посмотрим, что приготовил нам Дед Мороз.

Аннабель вбежала в холл и вернулась с охапкой свертков из-под елки, которые тут же начала раскрывать. Корделия принесла подарки для всех остальных и с большим энтузиазмом принялась их раздавать. Я надеялась, что она сама не осознает, насколько ее поведение подчеркивает отсутствие хороших манер у Аннабель.

— Книга! — Аннабель отбросила ее в сторону. — Какая скука! Терпеть не могу — получать книги на Рождество. Рамка для фото! Что я должна с ней делать?

Мэгги выглядела расстроенной. Я так ей сочувствовала! Аннабель требовалась твердая рука, а у Мэгги был слишком уступчивый характер. Она боялась оттолкнуть от себя падчерицу. А сэр Освальд абсолютно не интересовался детьми. Мне было жаль Аннабель, однако ее жестокость временами угнетала меня.

— Аннабель! Выйди! — Руперт, вроде бы углубившийся в книгу, неожиданно встал.

— Что? Нет! Я открываю подарки!

— Сейчас же! — Если бы он сказал это мне таким тоном, я бы вылетела пулей.

Аннабель поплелась к выходу.

— О, леди Пай! — Корделия, непревзойденная актриса, подняла на Мэгги сияющие глаза: — «Рождественская песнь»! Как я люблю эту чудесную историю! А теперь у меня будет собственный экземпляр! Я буду хранить его как сокровище! — Она подбежала к Мэгги и поцеловала ее в щеку. — Вы так добры!

Когда я увидела лицо Мэгги, засветившееся от удовольствия, у меня комок подступил к горлу.

— Ангел… — прокомментировал сэр Освальд.

Через несколько минут Руперт вернулся, Аннабель следовала за ним. Она казалась покорившейся. Я наблюдала за ней, когда она разворачивала маленький