— Пыталась, — кивнул Артеус, после чего начал менять компресс. Снял повязку со лба Лэтэи, отжал её в ведро, после чего смочил в холодной воде и положил обратно. — Я сперва не понимал, что она говорит, а потом Эрда… так её зовут, выдала мне амулет.

Волшебник продемонстрировал точно такую же деревянную плашку, какие носили Шакх с Албадуртом.

— Наговорила непонятных слов, — продолжил Артеус. — Что-то про Правила, про травму души и про то, что тело Лэтэи можно вылечить, но Старик ранил её душу. И без нужных ингредиентов, Эрда бессильна.

Хаджар вздохнул. Он уже знал, что за ответ получит на свой вопрос, но все же не мог его не задать:

— Сколько?

— От двух дней до недели, — голос Артеуса слегка дрожал. — После этого начнутся необратимые процессы и душа Лэтэи либо покинет её тело, либо окажется разрушена.

Хаджар ненадолго задумался, что означала эта фраза — “душа будет разрушена”. Неужели Правила были способны лишить адепта посмертия? Но как это вообще возможно?

Круг перерождения нечто непреложное для Безымянного Мира. Вечный круговорот душ, сменявших рождение смертью и так до бесконечности.

Но если душу можно было разрушить, то, получается… перерождение лишь очередная иллюзия? Но зачем тогда оно вообще нужно?

— Нам нужно отсюда выбираться, Хаджар, — Шакх поднялся с кровати и посмотрел в окно. — Какие бы сладкие слова не говорил Арад, но мы здесь пленники. А учитывая ту небольшую сцену, которую ты вызвал своей сраной откровенностью — нам тут даже в таком качестве не рады. А знаешь, что делают правители с теми чужаками, кто вызывает недовольство и гнев их народа? Или тебе напомнить, что произошло в оазисе Курхадана?

Курхадан… как же давно это было и…

В дверь постучали, после чего на пороге появился все тот же старейшина Арад. И на его лице с легкостью можно было прочитать подтверждение слов Шакха.

Глава 1784

Старейшина, все так же тяжело опираясь на посох, подошел к противоположному краю кровати и опустился на меха. Некоторое время он смотрел сперва на лицо Лэтэи, затем на костыли Албадурта, а после — на изуродованное лицо Шакха.

Хаджар же заметил, что воинов на улице не прибавилось. Как стояли двое, так и остались все те же — двое.

— Я хотел обойтись словом, Хаджар, сын Хавера, — старик обхватил посох обеими руками и опустил на них голову. — Но слово не сможет унять пожар в сердцах моих людей. Придется решать вопрос делом.

Хаджар обошел старейшину и встал напротив.

— Что это значит? — спросил генерал.

— Это значит многое, Хаджар, — Арад снова посмотрел на Лэтэю. — Вы пришли непрошеными гостями в наш дом. Но все же — гостями. Мы разделили с тобой хлеб и кров. Ты человек, и я человек. Мы оба пытаемся выжить в этом мире. Я ценю то, что ты следуешь праведными путями и поэтому, перед тем как мы решим вопрос делом, я пришел держать с тобой и твоими людьми слово, дабы между нами не осталось теней.

Хаджара еще со встречи с Бадуром немного напрягала своеобразная манера северян изъяснятся витиеватыми речами.

— Чтобы понять, почему мои люди так отреагировали на твои слова, — продолжил Арад. — мне придется рассказать вам историю. Обычно это делают матери наших матерей. Рассказывают истории и легенды детям, чтобы те знали где и откуда их корни. Но я взял за вас ответственность, когда позволил преломить хлеб. Теперь это мой долг.

Хаджар, видя, что Шакх уже собирается вспылить, сжал плечо товарища и отрицательно помотал головой. Тем более, чтобы не сказал Пустынный Волк, старейшина все равно его не поймет.

Арад смерил Шакха оценивающим взглядом, после чего вернулся к разговору:

— Эта легенда началась так давно, что не вспомнят даже старые горы, бывшие в те времена лишь молодыми холмами, — начал Арад историю. — Когда-то давно, когда этот край был полон лесов и цветущей зелени, а наши берега омывали не ледяные воды океана, а теплые и нежные волны, здесь жило множество людей. Сейчас от них почти никого не осталось. Несколько родов, враждующих меж собой за клочки земли и остатки лесов, да пара десятков деревень — вот и все легендарные Северные Земли, Хаджар Дархан, что вы так долго искали.

Старейшина посмотрел за окно, где на горизонте высились горы. Взгляд Арада наполнил тоской, какой бывает лишь у того, кто на протяжении жизни, в моменты отчаянья, думает о том, что не вовремя родился.

Может доведись ему прийти в этот мир чуть раньше или, наоборот, чуть позже, и все бы было иначе.

Хаджар хорошо знал этот взгляд. Там, в прошлой жизни, похожей на забытый сон, лежа в больничной палате, в отражении экрана ноутбука он, порой, замечал у себя точно такой же взгляд.

— И в одном из городов жил юноша, рожденный от кровосмешения жрицы и демона, — и почему-то Хаджар не сомневался, что речь пойдет именно о Горшечнике. — Он не знал о своей особой крови и о том, что в книге судеб, хранящейся у богов, не было ни слова о его пути. Ведь вся суть полукровок, Хаджар, как рассказывают матери наших матерей, и причины, по которой боги, демоны и феи пытаются их истребить, заключена в том, что слишком часто их имена не встречаются на страницах книги судьбы. Невидимые для взора вечных, они слишком свободны и потому опасны.

Хаджар впервые слышал именно такую трактовку мифологии о полубогах и полудемонах, но в данный момент его даже сама история о Горшечнике не слишком волновала. Куда больше его беспокоило то “дело”, о котором обмолвился Арад. Но перебивать старейшину не самый мудрый путь к тому, чтобы что-то разузнать. Так что приходилось слушать.

— Юноша рос, — продолжил старейшина. — он обучился любимому делу — созиданию. Созданию нового. Это манило его больше всего и это же испугало богов. Полукровка, сокрытый от вечности, создает что-то новое? Слишком опасно, чтобы оставить идти по своему пути. Они отправляли к юноше самых разных гонцов, пытавшихся сбить юношу с его пути. Но ни один из хитроумных планов не увенчался успехом — юноша оказался, пусть и простым душой и сердцем, но светлым умом и сумел обхитрить каждого из посланцев