Шрифт:
Закладка:
Стены зала были сделаны из крепких бревен, а их поверхность украшали резные узоры и символы. Казалось, что эта резьба рассказывает историю деревни и ее жителей. Толстые деревянные балки тянулись через весь потолок, обеспечивая надежную поддержку конструкции. Свет от сразу нескольких каминов отбрасывал мерцающие тени на стены, придавая помещению некоторую неспокойную таинственность.
Но, возможно, так казалось лишь чужакам.
Несколько длинных деревянных столов и скамеек были расставлены по всему периметру, обеспечивая достаточное количество мест для нескольких сотен жителей деревни. На столах стояли тарелки с сытной едой, включая жареное мясо, овощи и хлеб. Аромат пищи наполнял воздух и смешивался с нотками древесных запахов.
На возвышении в дальнем конце зала стояло большое кресло, вероятно, предназначенное для вождя деревни или, как говорил Павур, Старейшины. Оно было вырезано из из ствола незнакомого Хаджару дерева и украшено мехами и подушками.
Когда Хаджар и Павур проходили через холл, жители деревни прерывали свои разговоры и трапезу, чтобы понаблюдать за незнакомцем. Они украдкой обменивались шепотками, явно интересуясь чужаком, впрочем, среди присутствующим лишь несколько фигур заинтересовали Хаджара.
Четверо в синих накидках, две пары — немолодых мужчин и женщин, сидели за пустыми столами, спинами ко входу. И когда генерал с провожатыми проходил мимо, они поднялись и пошли следом, в итоге рассевшись уже во главе все тех же пустых столов, лицами к сидевшей в кресле-троне старцу.
С седыми волосами, повязанными черными нитями, в одеждах цвета первого снега, с посохом в руках, он сидел на своем почетном месте и цепко наблюдал за Хаджаром взглядом невероятно ясных и разумных глаз.
Хаджар огляделся и понял, что его так смущало в местных. При всем желании он не смог найти хоть кого-то старше сорока-пятидесяти лет. Не считая сидевшего на троне, разумеется.
А, как говорится — опасаться стоит прежде всего тех, кто доживает до старости там, где большинство погибает молодыми.
— Старейшина, — склонил голову Хаджар. — Пришел я говорить с поклоном, о…
Старец поднял ладонь, после чего, тяжело опираясь на посох, подошел к Хаджару. Вечерние Звезды — он едва дотягивал ему до груди, но при этом ощущения того, что генерал смотрит на главу деревни сверху вниз так и не возникало.
Крепости духа этому смертному не занимать.
Молча он подошел к столу и, сделав несколько жестов, дождался пока перед Хаджаром не поставят глинянной миски, до краев наполненной горячим жаркое, а рядом еще и положили несколько пышных булочек вместе с кувшином молока.
— Ешь, чужестранец, пей, — ровным тоном предложил старец. — твой путь был далек, а раны глубоки. Нет правды в словах того, чьи ноги не могут стоять прямо.
Хаджар перевел взгляд со старца на пищу, затем обратно и снова едва заметно поклонился.
— Моги ноги крепки, Старейшина, а а в руках достаточно силы. Я благодарю вас за кров, благодарю вас за заботу и лечение. Мои соратники в камере уже давно не видели солнца и не ели ничего, кроме каши. Если вы это отдадите им и позволите подышать воздухом, я буду вам признателен.
Сатрейшина какое-то время смотрел на Хаджара, после чего перевел взгляд на Павура.
— Я ничего ему не говорил, отец, — и почему Хаджар снова не был удивлен. — Когда я встретил его, он знал наши пути и слова. Теперь ты убедился в этом сам.
Старейшина немного устало вздохнул, после чего обратился к одному из воинов.
— Протезы для сына подгорного народа готовы?
— Да, глава Арад.
— Тогда помогите ему и темнокожему добраться досюда. Пусть едят, пьют и греются. Когда в них будет достаточно силы, чтобы держать слово — начнется разговор.
Воин кивнул, развернулся и, вместе с остальными направился на выход. Хаджар остался посреди зала рядом с Павуром и Арадом. И, несмотря на то, что все трое были безоружны, они не могли не понимать, что генерал, при желании, может обоих их отправить к праотцам быстрее, чем успеют вернуться воины.
И все же — ни тени сомнения или страха не отразилось на лицах северян. Они были уверены в том, что Хаджар так не поступит.
Потому что это бесчестие.
Генерал посмотрел на резные своды зала.
Может, если бы остальной Безымянный Мир жил по таким же, с виду, простым укладам, то его путь даже и не начался бы…
— У меня было еще двое спутников, Старейшина, — напомнил Хаджар. — Что с ними?
Арад смерил его взглядом, после чего сел рядом за стол и, вскоре ему тоже поставили пищу.
— Ешь, чужестранец, — махнул он рукой в сторону еды. — Пей. Пока мы не разделили пищу — мы друг другу никто. После того, как мы поедим за одним столом под общей крышей, я буду верить твоим словам, а ты моим. И если кто-то из нас солжет — не будет большего тому позора перед ликами праотцев.
Хаджару ничего не оставалось, кроме как сесть рядом и, если признаться, с большим аппетитом наброситься на жаркое.
Глава 1782
Через некоторое время пришли и Шакх с Албадуртом. Пустынному Волку сняли повязки с лица, обнажив уродливые, зашитые раны на щеках и рубцы на том месте, где когда-то было ухо.
Рядом шел гном. Если так можно было назвать его непреклонные отказы от помощи воинов местных. Албадурт, медведем переваливаясь с ноги на ноги, щелкал деревянными протезами по полу, тяжело, всем весом, опираясь на два костыля.
Глаза гнома при этом все так же смотрели в пустоту. Как два мутных стеклянных шарика, они даже не блестели. Албадурт, как околдованный, сел, взял в руки деревянную ложку и принялся мерно, ритмично, черпать жаркое, иногда отвлекаясь на чарку с молоком.
Окружающего мира для него словно не существовало.
— Агар Орад, сын Гохара, — произнес старейшины, когда ложки опустились на дно мисок.
Трапеза была окончена и пришло время разговоров.
— Хаджар Дархан, сын Хавера, — представился Хаджар.
Агар недолгое время смотрел глаза в глаза визитеру, после чего кивнул и, с тяжестью человека в возрасте, повернулся на скамье к генералу.
— Что привело тебя, сын Хавера, в наши земли?
Хаджар ненадолго задумался. В конечном счете, даже после точно такого же вопроса от Шакха, Хаджар все еще не мог найти ответа на этот вопрос.
— Я ищу
