Шрифт:
Закладка:
Стоит Дженис произнести эти слова, как она понимает, что вышла замуж за человека, похожего на ее тетю. Дженис не верится, что эта простая мысль пришла ей в голову только сейчас, а еще ей не верится, что она сделала такую невероятную глупость.
Миссис Би деликатно забирает у Дженис пустую чашку и ставит ее на столик.
– Какой была ваша мать до смерти отца?
– Уже и не вспомнить, но иногда в голове вдруг всплывает какая-нибудь картина: вот она что-то печет, вот причесывает Джой, вот проверяет меня по книге – прочитала ли я то, что задали на дом? Но теперь даже не знаю, настоящие это воспоминания или просто мои мечты.
– И кто потом заботился о вас и вашей сестре?
– Почти все дела я взяла на себя. Иногда мама с тетей уходили по вечерам, а возвращались только через пару дней. Покупали нам горы конфет и всякое дешевое блестящее барахло и вели себя так, будто просто в магазин сбегали, а мы еще должны были радоваться. Но Джой ужасно волновалась, когда мамы не было дома, хоть я и врала, будто знаю, где она. Я пыталась приготовить нам еду, собрать сестренку в школу, но Джой знала, что я просто прикрываю маму. Но вот мне уже двенадцать, а ей семь. Джой росла умной девочкой. – В голосе Дженис невольно звучит гордость. – Чего я только не пробовала: и упрашивала маму, и кричала на нее, но все бесполезно. Мама просто меня игнорировала, вдобавок, когда я устраивала скандал, Джой очень расстраивалась, ведь она так хотела верить, что мама искренне хочет нас порадовать!
– Кто-нибудь из взрослых замечал, что происходит? Пытался вам помочь? Кто-то из соседей или учителей?
И снова Дженис не отвечает на вопрос миссис Би, а хочет рассказать совсем о другом.
– Мою сестру крестили как Джой, но мое крестильное имя – не Дженис. Хотя нет, не совсем так, Дженис – мое второе имя. Так звали мою бабушку, но я ее не знала.
– И как же вас нарекли при крещении?
– Хоуп. – Дженис прикрывает глаза, думая об этой горькой иронии. – Мы из консервативной семьи, имена наподобие Мерси, Грейс и Хэппи для нас обычное дело[15]. Хоуп и Джой. Нет, вы представляете? Когда мы пошли в новую школу в Нортгемптоне, я стала представляться своим вторым именем.
– А как вас называла мать?
– Практически никак. Даже толком не припомню, чтобы она обращалась ко мне по имени.
– А ваша сестра? Как она вас звала?
– Чаще всего – сестричка, иногда – Хоуп. Но она была умницей и в школе не забывала, что ко мне надо обращаться: Дженис. Джой сообразительная, все схватывает на лету.
В комнате стало тихо. Обе женщины погрузились в свои мысли.
Наконец миссис Би вздыхает и мягко спрашивает:
– Хотите, буду называть вас Хоуп?
– Предупреждаю: тогда я начну называть вас Рози.
Обе женщины пытаются улыбнуться, но такая мудреная задача им не под силу.
Миссис Би выпрямляется в кресле.
– И все-таки, я хочу понять, почему никто не замечал, что творится в вашей семье, – возвращается она к своему первому вопросу.
– Соседей мы толком не знали, а еще я взяла с Джой обещание, что она не будет рассказывать про наши домашние дела в школе. Я была уверена: то, что я делаю, – нехорошо, и, если кто-нибудь узнает, что я присматриваю за сестрой вместо мамы, мне сильно попадет. – Дженис качает головой. – Сейчас даже самой не верится.
– Неужели в школе никто не спрашивал, как вам живется дома?
– Благодаря папиным сбережениям нас с Джой отдали в частную школу. При монастыре. – Дженис думает о том, что в другой жизни они с миссис Би сейчас смеялись бы и шутили на эту тему, ведь старуха оказалась права: Дженис действительно учили монахини. – Порядки в школе были очень строгие. Приветливых учителей, всегда готовых выслушать, у нас не было. Внимание мне уделяла только учительница английского, сестра Бернадетта. Она была добрая. Иногда на перемене или в перерыве на ланч, но не после школы (когда заканчивались уроки, мне надо было сразу бежать домой) она разрешала мне разбирать вместе с ней книги и в благодарность за помощь угощала меня печеньем.
– Этого мало, – безапелляционным тоном замечает миссис Би.
Но Дженис думает: какой сейчас толк от пустых разговоров? Значение имеет то, что было, а не то, чего не было, и она всегда будет благодарна своей учительнице. Дженис просто необходимо видеть в маленьких добрых поступках сестры Бернадетты только хорошее. А иначе что еще у нее останется?
Дженис смотрит на сидящую рядом женщину и видит слезы, которые текут по лицу пожилой леди, хотя ей казалось, что плачет она сама. Дженис вспоминает ту ночь, когда они с миссис Би смеялись и плакали, и тогда она думала, что это одно и то же. А теперь Дженис даже не в состоянии понять, кто из них плачет. Ей кажется, будто она смотрит вниз с огромной высоты. Неужели она отважится нырнуть в эту бездну? О прыжке речи не идет, но, может, она позволит себе просто упасть? Если есть на свете место, где Дженис способна решиться на такое, то оно здесь, среди этих книг, рядом с этой женщиной.
– Мама встретила одного мужчину. Они вместе работали. Мама была офис-менеджером, а чем занимался он – не знаю. Как бы там ни было, он начал к нам приходить.
– Что он был за человек?
– Казалось, нет ничего такого, чего не умеет Рэй. Мама преобразилась, будто по волшебству. Теперь она смеялась, пела, следила за своей внешностью. Джой так радовалась! Сестренка любила сидеть и смотреть, как мама прихорашивается, и все повторяла, какая она красивая.
– А вы?
– Я ужасно злилась. Джой такая добрая, милая девочка, но почему-то она маме столько счастья не дарила! С одной стороны, мне было досадно, что Джой не разделяет моего гнева, но с другой – я ей немножко завидовала: хорошо ей, радуется и ни о чем не думает! Наверное, мне все-таки хотелось верить, что все уладится и наша мама будет вести себя как все нормальные матери.
– И что же из этого вышло? – спрашивает миссис Би тоном человека, которому уже известен ответ.
– А вы как думаете? – в свою очередь, спрашивает Дженис; ей ответ тоже прекрасно известен. – Не помню, сколько прошло времени, но в конце концов Рэй переехал к нам. Вещей у него почти не
