свою ошибку. Но слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Коротенькое «и» прогремело, словно грозовой раскат, и Дженис пробирает дрожь: просто «ей» – одно дело, а «и ей» – совсем другое. Это «и» говорит о том, что у них с Бекки есть что-то общее. Дженис жаждет схватить это слово и запихнуть его в темный угол, где его никто не найдет. Она сидит неподвижно, прислушиваясь к собственному дыханию. Даже дышать Дженис старается как можно тише, хотя сердце колотится с бешеной скоростью.

Миссис Би откидывается на спинку кресла и не произносит ни слова. Дженис понимает, что той не нужно ничего говорить. Она уже разгадала тайну Дженис. Миссис Би понимает, что обе женщины в этой комнате кого-то убили. И Дженис, как и Бекки, вышла сухой из воды.

Глава 31. Нерассказанная история

Дженис не имеет представления, как долго она просидела, уставившись на огонь электрокамина. Видимо, времени прошло немало. На столике рядом с ней появились две чашки чая. Странно, что миссис Би принесла ей чай, а не горячий шоколад или бренди. Наверное, она положила в чай побольше сахара: лучшее лекарство от потрясения. Но сама миссис Би потрясенной не выглядит, наоборот, она сидит в кресле с таким видом, будто долгое время ждала именно этого момента. Дженис замечает, что та побелела как полотно, и ей становится стыдно: эти две чашки чая дорого обошлись ее подруге. Дженис берет чашку, но чай не пьет, лишь греет о нее руки.

– Когда умер папа, мне было десять лет, а моей сестре Джой – пять.

Надо же с чего-то начинать. А истории всегда начинаются с перемен.

– Папа знал, что умирает, а поскольку он был ученым, перед смертью он все организовал так же скрупулезно, как свои научные труды. У себя в кабинете он разложил книги и бумаги по стопкам. Помню, я думала, что будет, если толкнуть одну книгу – они все упадут одна за другой? Когда я впервые пришла к вам и увидела ваши книги, сразу вспомнила его. – Дженис окидывает взглядом ставшие аккуратными полки. – Перед тем как он наконец лег в больницу, к нам неделями приходили люди. Иногда они забирали связку книг. Мы с сестрой сидели на лестнице и наблюдали за ними. Родители сказали нам, что папа умирает, но мы толком не понимали, что это значит. Происходящее больше напоминало переезд. – Дженис на некоторое время замолкает. – По-моему, смерти папа не боялся. Благодаря своей работе он мерил время тысячелетиями, а не продолжительностью человеческой жизни. Но он хотел основательно подготовиться. Он уладил все дела и положил на трастовый счет сколько мог, чтобы хватило на наше образование. – Дженис крепче стискивает в руках чашку с нетронутым чаем и прижимает ее к груди, будто надеясь отогреть сердце. – Единственное, что папа забыл сделать, – это попрощаться.

Миссис Би подается вперед:

– Пейте чай, Дженис. Легче станет.

– Думаете? – Дженис смотрит на сидящую рядом миссис Би, а та глядит на нее в ответ. – Нет. Вряд ли. – Дженис все равно отпивает глоток, и от теплого чая ком в горле будто растворяется. – Мне трудно рассказывать о родителях. О папе сохранились только обрывки воспоминаний, или, вернее будет сказать, осколки разбитого сердца. В каждом – его яркое отражение. – Дженис качает головой. – Я понимаю: наверное, я идеализирую отца, которого так и не узнала как следует, но я верю, что он был хорошим человеком, и я его любила.

Дженис не хочет плакать, но слезы сами собой наворачиваются на глаза.

– А ваша мать?

– Мне кажется, когда папа умер, она просто встала и ушла. Нет, не в буквальном смысле, она нас не бросила, просто решила, что ее жизнь кончена и… Сначала я хотела сказать, что она отдалилась, но это слово не передает всего… Даже в десять лет я понимала, что потеряла и маму тоже. Она автоматически выполняла свои обязанности, по крайней мере некоторые, но не более того.

– И что случилось после смерти вашего отца?

Дженис игнорирует вопрос миссис Би.

– Видели бы вы мою сестру Джой в раннем детстве. – Вдруг для Дженис становится очень важным, чтобы миссис Би поняла, о чем она говорит, и живо представила ее младшую сестренку. – Когда вы рассказывали о брате Бекки, я думала о ней. Джой тоже была таким ребенком. – Дженис трудно подобрать слова. – Когда родители дают сыну или дочери имя, разве они могут знать наверняка, что выберут подходящее? – Дженис известно: в том, что касается имен, отец и мать порой совершают ужасные ошибки. Не дожидаясь ответа миссис Би, она торопливо продолжает: – Но с Джой родители угадали точно[14]. Она была совсем как тот мальчик, о котором вы рассказывали: целыми днями болтала и сама с собой, и со всеми вокруг. Она как будто знала секрет, о котором не могла думать без смеха, и хотела разделить с тобой эту веселую шутку. Если Джой сердилась, то прямо-таки лопалась от злости, но быстро успокаивалась и потом сразу засыпала. А заснуть она могла где угодно: хоть на стуле за едой, хоть на середине лестницы. Мне нравилось смотреть на нее, когда она спит. Пальчики то сжимаются, то разжимаются, а щечки на вид такие кругленькие и мягонькие. Они и на ощупь были мягкими. Иногда я протягивала руку и дотрагивалась до кончика ее носа или гладила ее по щеке. – Дженис отпивает еще один глоток чая. – Не знаю, скучала ли она по папе, когда он умер. Наверное, да, но больше всего ей не хватало мамы. Иногда она по-прежнему казалась веселой, но теперь ее жизнерадостное настроение то появлялось, то пропадало, а еще Джой стала изо всех сил стараться всем угодить, особенно маме. – Дженис замолкает и несколько секунд смотрит на миссис Би. – Тяжело было видеть, как она меняется, но еще труднее – смотреть, как она все делает, чтобы порадовать маму, но толку никакого.

– Должно быть, вам тоже пришлось нелегко, Дженис. Рядом с вами был кто-нибудь близкий, к кому можно было обратиться?

– После папиной смерти нам пришлось уехать, ведь наш дом принадлежал университету. Тогда мы и отправились в Нортгемптон. Там жила мамина сестра Ивонн. Мы поселились в маленьком домике, а ее дом был совсем близко, за углом. Я думала: может, теперь что-нибудь изменится? Может, рядом с сестрой мама повеселеет или тетя заметит, как переживает Джой, и поможет ей?

– Ну и как, помогала она вам?

– Если сводить маму в паб и напоить вдрызг – это помощь, то да,