– Значит, я тебе не нравлюсь?

– Я этого не говорила. Я занята. До свидания.

Странная она. Я не покидаю район. Вместо этого мы с Дахуном посещаем каждый из адресов. Иногда в нас кидаются камнями дети – в основном из-за формы, – но Дахун не обращает на них внимания, а на мне бронежилет и шлем. Дахун не только нянчится со мной. Он отвечает на звонки, отдает приказы по рации и отслеживает конфликт в реальном времени.

Бродячих собак не осталось; они либо съедены, либо погибли во время бомбежек.

В одном из домов мы находим обгоревший труп. Краска опалена, однако следов бензина или других горючих веществ нет. А еще кажется, что эта женщина начала гореть изнутри, как будто наелась фосфора или чего-то подобного. Я беру пробы тканей.

– Это ксенозаболевание, – заключает впоследствии доктор Бодар. Голос у ксенобиолога измученный и усталый. – Полынь, должно быть, служила регулятором инопланетной микрофлоры, и теперь, когда она выведена из строя, организмы становятся отважнее и сильнее. Это насекомое – названия у него пока нет, я обозначила его кодом «B718», – откладывает яйца на кожу, а личинки погружаются в подкожный жир. По мере того как оно кормится, его выделения заставляют клетки носителя вырабатывать тепло и воспламеняться.

На тот момент, когда я это пишу, лекарство еще не найдено, и люди сгорают примерно каждые два дня.

Джек Жак на удивление весел и завел привычку восклицать «писарь!», когда мы встречаемся в коридорах. Сегодня я должен был присутствовать на совещании правительства, но началась мощная бомбардировка, и мы оказались заперты в особняке. У меня нечто вроде свидания с Лорой. Я приношу кофе и пайковый шоколад. Мы устраиваемся в углу кафетерия, и шум болтовни кажется будничным, как будто и нет никакой войны. Я никогда не видел, чтобы женщина ела так методично. Некоторое время я наблюдаю за Лорой; промежутки между всеми ее укусами и глотками абсолютно одинаковы. Ей не кажется странным то, что я на нее смотрю, или то, что я не ем. Она не заводит разговор сама и ждет, что это сделаю я.

– Почему у тебя такой чистый запах? – спрашиваю я. Не знаю зачем. Я задаю странные вопросы, когда нервничаю. Я нервничаю, когда мне нравится женщина.

– Потому что я чистая. А вот у вас запах не чистый. От вас пахнет… потом, и противомикробным мылом, и порохом. Вы стреляли из пистолета?

– Нет, но Желтому-пять, одному из моих сопровождающих, пришлось стрелять по каким-то людям, которые пытались напасть на колонну школьных автобусов.

– Почему они нападали на детей?

– Никто пока не знает. Они сбежали. Дахун урезал Желтому-пять зарплату, потому что тот ни в кого не попал.

У Лоры нет прыщей. Ее кожа красновато-коричневого цвета; я бы предположил, что она родом с востока Нигерии, но – кто знает? Волосы забраны в пучок так, что ни один не выбивается. Она носит индийские накладные пряди – те, что распушаются за резинкой. Брови у нее идеально ровные, ресницы аккуратные и естественные, украшений нет. Подозреваю, что она могла бы выглядеть куда эффектнее, если бы захотела. Лора наблюдает за тем, как я наблюдаю за ней. Кофе и шоколад закончились.

– Уолтер, вы проводите со мной время, потому что я вам симпатична, – говорит она.

– У тебя странная манера выражаться, но да.

– Почему?

– Я еще не понял. Для этого ведь и приглашают выпить кофе, разве нет? О матери ты мне точно не напоминаешь.

– Почему?

– Я ее не знал. Она умерла, рожая меня и моего брата-близнеца, – он, кстати, тоже умер.

– Я вам сочувствую. – Она наклоняется ближе ко мне. – Вам от этого грустно?

– Не то чтобы. Как я и сказал, я ее не знал, так что ощущаю просто этакое смутное… отсутствие. У меня была замена – мачеха, очень классная, хоть и немного строгая. Она была вдовой, ее для моего папы сконструировал консультант по работе с утратой.

– Ее сконструировали?

– Нет. Это фигура речи. – Теперь я гадаю, не из тех ли она, кто все понимает буквально. Не могу вспомнить, шутила ли Лора хоть раз в моем присутствии. Она всегда такая серьезная.

– Иногда у меня возникают трудности с метафорами, – говорит она. Потом разглаживает юбку. – Мне пора идти. Спасибо за шоколад и кофе. Надеюсь вскоре отплатить вам той же монетой. Я не знаю, симпатичны ли вы мне, но я рада, что вы решили мне симпатизировать и продемонстрировали это, пригласив меня сюда. Всего хорошего.

Она встает и уходит, не оглянувшись. Решительная. Мне это нравится.

Мне не хочется говорить о зверствах, но я должен.

Я откладывал это несколько раз, но не могу от этого сбежать. В этом конфликте участвуют три типа солдат: автоматоны, наемники и отпущенники. Пока что правительственная пехота в город не входила. Автоматоны охраняют границу, а дыры в обороне затыкают отпущенниками. Большинство из бойцов-людей – как раз отпущенники: тюремные заключенные, служащие в импровизированной армии, чтобы заработать свободу. Наемникам платит Жак – некоторые говорят, что из своего кармана, а не из государственной казны.

Отпущенники не так опытны, как наемники, и подчиняются им, но не стоит забывать, что это бандиты, а они не славятся послушанием. Фадахунси, как я выяснил, руководит наемниками и – в силу обстоятельств – военными действиями. Гражданской обороны, по сути, нет, как и военной полиции. Кое-где нашлись растаманы, взявшие на себя миссию по защите своих районов, сочтя это достойной целью, но их очень мало, сотни три или четыре, а оружие у них примитивное, и они чаще всего отказываются принимать другое от правительства, которое считают «зараженным Вавилоном». Не принимают они и пищевые пайки. Время от времени у растаманов случаются краткие кровавые стычки с отпущенниками. Те часто скучают, закидываются наркотиками и ищут развлечений. Муштра не помогает. У них куча свободного времени, и мы, гражданские, научились избегать рыщущих отпущенников.

Процветает охота на «диверсантов», и некоторых из них поутру можно найти висящими на фонарях с плакатами на шеях. Есть и воровство, хотя ворам оно мало что дает, потому что все теперь оплачивается эру, а банки закрыты. Много говорят о систематических изнасилованиях в отдельных районах. Дахун реагирует на эти инциденты моментально, и один боец рассказал мне, что он безжалостен. А еще существует проблема с близнецами.

Близнецы руководят роузуотерской организованной преступностью. За последние несколько недель мы – Жак – натренировали всех их подчиненных. Идет торговля людьми и органами. Не знаю, как их провозят сквозь заслоны, но это происходит. И наркоторговля, разумеется.