осталось лишь мертвящее чувство в груди, стыд, который, казалось, никогда не пройдет. Похоронная речь директора была насквозь фальшивой. Уж лучше бы слово предоставили мне, но что бы я сказала? Не считая парочки подробностей, которыми мальчик со мной поделился, – о повторяющихся снах, о японских иероглифах, о том, как он слушал пластинки у дедушки, – я ничего не знала о его жизни. А он не заслуживал, чтобы о нем говорили в полутонах.

Небо, весь день хмурое, все больше темнело. Я взяла Мак под руку, и она увела меня с утеса. Над кронами деревьев показался особняк; какой уродливой серой громадиной, какой грязной помойкой смотрелся он под дождем. Назар промчалась мимо и скрылась в кустах.

– Похоже, время кормежки, – сказал Петтифер, шагавший позади нас. – Хоть кто-то еще способен мыслить ясно.

– Заткнись, Тиф, – сказала Мак.

– Я просто хотел чуток развеять уныние.

Мы находились в каких-то ярдах от поляны, где росли мои грибы, она была сразу за рощицей по левую руку от нас, и при мысли о ней у меня все сжалось в груди. Когда мы вышли из сосняка, я увидела, что возле домиков нас поджидает директор. Я не хотела с ним разговаривать, но он топтался на месте с таким официальным видом, будто принес документы на подпись. Назар подбежала к нему и, принюхиваясь, стала кружить у его ног. Зонтика при директоре не было.

– Давай свернем, – шепнула я Мак.

– Уверена?

Она повела меня в сторону, но директор поспешил нас перехватить.

– У вас не найдется минутки? – спросил он. – У вас обеих.

Тут как раз подоспели Тиф и Кью.

– Что сейчас будет в большом доме? – спросил Кью.

– Я попросил Гюльджан приготовить ее фирменные кёфте[49], – сказал директор. – В честь мальчика. Если вы устали, присоединяться к нам необязательно. Сегодня был трудный день.

– У Кью пропал аппетит, – сказал Тиф. – А я вот не прочь.

– Как вам будет угодно. – Повисла неловкая пауза. – А теперь, если вы не против, могу я ненадолго украсть у вас дам?

– Они нам не принадлежат, – ответил Куикмен.

– Все нормально, – сказала я.

Тиф и Кью двинулись дальше, и собака потрусила за ними.

Когда они отошли, директор сложил руки на груди.

– Знаете, я начинал сомневаться, действительно ли попечительский совет понимает, как устроено наше Прибежище. Но в вашем случае, Маккинни, они доказали, что я не прав.

– Я не совсем понимаю вас, сэр.

– Похоже, наши просьбы все-таки были услышаны. Вам позволят остаться.

– Серьезно? О-о, это… Господи боже, спасибо…

– Я рад, что они опомнились. – Директор соскреб тростью грязь с ботинка. – Я взял на себя смелость отменить сегодняшнюю читку пьесы. Надеюсь, вы не возражаете.

– Мы все равно бы ее отменили, – сказала Мак. – В сложившихся обстоятельствах. Но правда, сэр, спасибо вам большое.

– Я знал, что вы поймете.

– Могу я жить в своей прежней комнате?

– Почему нет? – Прищурившись, он посмотрел на особняк. – Если только вы сами не пожелаете переселиться. Я не хотел бы держать вас там против воли.

– Нет-нет, комнатой я довольна. – Ей удалось приглушить ликование в голосе, но оно растекалось по лицу, приподнимая уголки губ, расцвечивая пятнами кожу. – Это все изменит, сэр, вы даже не представляете. Глядишь, скоро и пьесу допишу.

– Не сомневаюсь, что вы с пользой проведете время. – Директор достал карманные часы и, прикрыв их рукой от дождя, откинул крышку. – Вы так ничего и не сказали, Нелл. Я думал, вы будете благодарны, услышав хорошие новости в этот печальный день.

Он так безжалостно избавился от Фуллертона, что эта внезапная смена курса не внушала мне никакого доверия. Похоже, он хотел задобрить нас – утихомирить, пока мы не начали выкрикивать имя мальчика с крыши или, в случае Мак, рассказывать друзьям на большой земле, чему она стала свидетелем в Портмантле.

– Я рада, что Мак разрешили остаться, – сказала я, – если вы это хотели услышать.

– Нелл переутомилась, – извиняющимся тоном сказала Мак. – Я провожу ее домой.

– Да, у нее и правда усталый вид.

– Все в порядке, – сказала я. Мак хотела увести меня, но я не двинулась с места. Сил у меня было предостаточно. – Не сомневаюсь, их внезапное решение никак не связано с тем, что вы бросили мальчика в море.

– Нелл, – одернула меня Мак.

Со лба директора бородавкой свисала капля дождя.

– Члены совета тоже бывают не правы. Они признали свою ошибку, и, думаю, не следует задавать вопросов, если нас устраивает исход, вы так не считаете?

Мак потянула меня за рукав.

Повернувшись к нам спиной, директор закинул трость на плечо.

– Рекомендую вам – вам обеим – хорошенько отдохнуть, – бросил он, зашагав по дорожке. – Так директор прописал.

* * *

Ложиться спать не было смысла. Но, поскольку все пошли в столовую – якобы скорбеть, – в особняк возвращаться тоже не хотелось. Я приняла душ и снова переоделась (вся моя одежда, казалось, была пропитана воспоминаниями), навела порядок в мастерской, вымыла кисти с мастихинами и разложила по местам материалы. Затем заварила чашку чая и присела на диван отдохнуть и, должно быть, слишком сильно запрокинула голову, потому что проснулась уже затемно, при свете лампы, с остывшим чаем в руках. Растопка для печки у меня закончилась. Она хранилась в кладовой большого дома, и я знала, что утром Эндер восполнит мои запасы. Но из-за дождя вечер выдался промозглым и грозил простудой, нужно было согреться.

Комната Эндера находилась на первом этаже – тесная каморка с узкой кроватью и раковиной за муслиновой шторкой. Дверь была заперта, на стук никто не отвечал. Сверху доносились какие-то звуки, и я поднялась по лестнице посмотреть, нет ли его в столовой или на кухне. Но увидела только Линдо, испанца, и парочку других краткосрочников. Они играли в шаффлборд за нашим столом и сильно шумели. Заметив меня, Линдо сделал знак, и они притихли.

– Все нормально? – спросил он.

Все уставились на меня. Я с трудом узнавала их лица – тупые, дряблые, глумливые.

– Я ищу Эндера, – ответила я. – Что вы делаете за нашим столом?

Испанец пожал плечами:

– Стол нужен нам для игры. – Он спокойно встретил мой взгляд. – Эндера здесь нет. Мы его не видели. Передать ему, что вы его искали?

Прилавки были завешены, дверь на кухню заперта.

– Нет, не надо.

Линдо кивнул и вернулся к игре. С минуту я топталась у входа в столовую в надежде, что Эндер покажется на лестнице или в конце коридора, но он так и не появился. Да и во всем особняке не было никакого движения, будто после особого ужина Гюльджан всех так разморило, что они отправились спать.

Комната Куикмена находилась по правую руку от лестничной площадки, напротив библиотеки. Я редко беспокоила его, когда он был у себя. Из нашей четверки он ревностнее всех оберегал свое жилище, и проще было подождать, пока он сам придет в столовую, чем пытаться выманить его из комнаты, – а если за обедом или ужином его не было, мы понимали, что ему хочется побыть одному. Но на этот раз я не стала считаться с его желаниями. Я подошла к двери и постучала.

Кью открыл в ту же секунду. Я едва успела отвести руку. Вздернув подбородок, он выглянул в щелочку.

– Так и думал, – сказал он, широко отворяя дверь. Комната изменилась с тех пор, как я заходила сюда в последний раз, не так