– Да? – он рассмеялся. – Ну и хорошо. А что меня смотреть. Было бы на кого смотреть…

Он рассказал о лицах на старых фотографиях, показал родственников. Постоянно внутри двоились чувства: с одной стороны, все это было далеко от меня, с другой же – чувствовалась глубокая связь с этими лицами. Мы о многом говорили, но все это казалось неглавным, поверхностным.

Стемнело. Отец постелил мне в комнате на диване, себе на полу. Я лег, а он остался сидеть на кухне, глядя в окно.

Проснулся я от странных звуков. Я не сразу понял, где нахожусь, потребовалось время, чтобы прийти в себя. Отец кричал во сне, но этот крик не выражался явно, а лишь прорезался как невнятный стон. То, что это именно крик, – сомнений не вызвало. Я включил свет. Его лицо было скорчено, тело содрогалось.

– Проснись, слышишь, – я попробовал его растолкать.

Он открыл глаза. Казалось, меня не заметил, смотрел некоторое время отрешенно, в никуда. Потом выдохнул.

– Сыночек, ты? Как я счастлив, что ты здесь. Пойдем, на кухне посидим. Не обращай внимания, просто сон плохой приснился.

Мы просидели на кухне до рассвета, почти ничего не говоря друг другу, посматривая в окно, как меняется небо, как прилетают утренние птицы. Уже утром мы снова легли и заснули.

Разбудил меня звонок в дверь. Отец уже не спал. Он, как и в прошлый день, подскочил к двери, посмотрел в глазок, потом пришел ко мне в комнату.

– Сыночек, я должен открыть, ты не беспокойся, просыпайся, вставай, мы на кухне посидим.

Вошла пара пожилого возраста вместе с маленькой девочкой.

– Заходите на кухню. Сын ко мне приехал, отдыхает еще, – раздался голос отца.

Я набросил одежду и вышел к ним. Мужчина и женщина были взволнованы, отказались даже присесть. Девочка же уселась рядом с отцом.

– Мы уже третий день ждем. Стоим здесь, – начал мужчина.

– А? Ждете? – импульсивно переспросил отец. – Ну, иди сюда, – он улыбнулся девочке. – Не спится?

Отец увидел, что я зашел на кухню, немного смутился. Мужчина и женщина меня, казалось, не заметили. У женщины появились слезы.

– Бывает, просыпается она, плачет, полчаса может плакать. Говорит, что не хочет туда, а втягивают. Мы не знаем, что делать, – женщина достала платок, вытерла глаза.

– Ничего, – отец погладил девочку по голове. – Хорошие сны будут сниться тебе. Скажи, что ты видишь в такие ночи?

– Там темно, – стесняясь, тихо сказала девочка.

Отец обнял ее, прижал голову к своей груди и закрыл глаза. Все замолчали. Он снова погладил девочку по голове.

– Теперь все хорошо будет, – улыбнулся отец.

Мужчина молча достал сверток с чем-то съестным, положил на стол, кивнул отцу.

– Спасибо вам, – женщина снова заплакала.

Отец больше ничего им не сказал, проводил. Закрыв дверь, он растерянно посмотрел на меня:

– Ну, посмотрим, что вкусного нам принесли.

В свертке оказалась рыба. Завтракать рыбой мы не стали, оставили на более подходящее время. Доели с чаем оставшееся печенье.

Раздался новый звонок в дверь. Зашла молодая женщина. Все произошло похожим образом. Только она ничего не говорила. Отец молча обнял ее, погладил по голове.

– Расскажешь мне? – спросил я сразу же, как она ушла.

– Расскажу.

– Зачем эти люди приходят?

Отец немного испуганно посмотрел на меня.

– Им сны плохие снятся, – сказал он будто в шутку, пытаясь интонацией разрядить создавшееся напряжение. – Понимаешь?

– Нет.

– Есть необычные сны, – отец вмиг стал серьезным. – В них бездна является, захватывает, втягивает. Даже когда просыпаешься, она тебя не оставляет. Трудно оттуда выбираться, силы нужны. Там пожирают всего – без жалости, без конца.

От этих слов стало страшно. Показалось, что даже квартира от них преобразилась, что отец говорил о чем-то очень глубоком и важном.

– Кто там живет, кто захватывает людей, зачем – не знаю. Я просто забираю у людей эти кошмары.

– Ты за них эти кошмары смотришь? – вырвалось у меня.

Отец молча кивнул.

– Ты каждую ночь в кошмарах проводишь?

– Да, почти каждую. Были хорошие сны. Давно. Жду, что снова как-нибудь приснятся. Знаешь, мне снилась твоя мать, ты снился. Мы шли втроем по зеленому полю, держась за руки. И казалось, что так будет всегда, что никогда тьма не проявится – войдем в вечный свет, там и останемся.

У отца появились слезы. Он закрыл лицо руками.

– Ведь надо же кому-то их страхи забирать? Пусть лучше я все это вижу. Но, знаешь, что я тебе скажу, – он попробовал улыбнуться. – Эти сны о вас мне новые силы давали, хоть раз в несколько лет увижу, и живу по-иному. Твоя мама очень хорошая, она правильно все сделала. Она за тебя боялась. Мне в больницу надо было лечь, совсем нервы сдавали, спать не мог.

– В больницу?

– Да. Там давали таблетки нам. А от них еще хуже было. Все тот же ужас, только проснуться не получалось. Таблетки в этот сон вводили, оставляли в нем даже днем. Меня не выпускали, держали, лечили. Хуже и хуже становилось. Я ушел оттуда.

– Что же это за сны такие?

– Тамошнее является, страшное. Оно есть, просто не всех касается. А уж коснется, – отец усмехнулся. – Пусть людей это не касается. Никого. Боюсь только, что в таком сне умру, что там и останусь. Но ты говоришь, тебе хорошее снится?

– Да, хорошее. Всегда почти. Бывает, заботы, обыденность… А так – красивые места, люди.

– Красивые места, люди, – повторил отец. – Как хорошо.

Я нерешительно подошел к нему, посмотрел в его глаза. Были смешанные чувства. Но все осталось далеко, я его обнял, прижал к себе так сильно, как только мог. Показалось, что мы всегда были вместе, что жили одной жизнью, одними волнениями и тайнами.

Раздался новый звонок. Я открыл дверь. Зашла женщина средних лет.

– И там, среди мусорных свалок, где уже людей нет, кто-то живет. Он заставляет идти к нему, а чем ближе подхожу, тем он сильнее захватывает. И не идти уже нельзя, а когда близко оказываюсь, уже без мыслей, без чувств, просто кричу. Будят. Говорят, задыхаюсь.

Отец с улыбкой посмотрел на нее:

– Все хорошо теперь будет. Никто там не живет, я там был. Все хорошо теперь будет…

Я вышел на улицу. Хотелось просто пройтись, освежить голову. Услышанное уводило от всех иных мыслей. Не разумом, но все же понимал, что происходит. Не понимал