- Все в порядке, - прошептал Титус мне на ухо. - Битва - за нами.

III

В половине шестого утра знаменательного дня рядом с казино произошло нечто странное. Воздушный шар, освобожденный от швартов, привязывавших его ночью к земле, стал медленно и величественно подниматься сквозь туман ранних сумерек. С трепетанием, будто от удивления тому, что его потревожили в такой неподходящий час, огромный сфероид установил курс прямо к зениту так быстро, как позволяла веревка. Один человек управлял цилиндром, с которого веревка разматывалась. Этим человеком был я сам. В корзине на воздушном шаре было два пассажира. Одним был Тит; другая, женщина, была тщательно завуалирована.

- Кариссима! - шепнул Тит своей дрожавшей спутнице, помогая ей подняться в корзину. - Это наш единственный шанс сбежать. Мы, безусловно, будем арестованы на границе, если попытаемся бежать по суше.

Единственным ответом был мягкий шепот нежности и беспомощности. Я смотрел, как смутно очерченная громада поднимается на всю длину веревки. Легкий ветерок с запада нес шар прямо на дворец, где он неподвижно повис на высоте пятисот или шестисот футов. Покидая территорию казино, я переступил через распростертое тело часового, сладко храпевшего на тротуаре. Улицы были пустынны, но я прошел мимо кафе, которое было открыто всю ночь. Глядя через дверной проем, я увидел дюжину ветеранов Де Мюссли в красной форме в различных стадиях интоксикации. Те, кто был еще достаточно трезв, чтобы петь, выкрикивали военную песню, припев которой угрожал моей родной земле неизбежной гибелью. Пять наполеонов Джованни сделали свое дело.

Через три часа я позавтракал в своем отеле и отправился на поиски консула. Ситуация изменилась. Город проснулся, и царило неописуемое смятение. Население устремилось по улицам, ведущим к дворцу и казино. Бизнес везде был приостановлен. Было замечено несколько карабинеров тут и там, потрепанные лица и трясущиеся ноги. Генералиссимус предпринимал отчаянные усилия, чтобы собрать свою деморализованную армию.

На балконе дворца, откуда мы накануне наблюдали блестящий смотр Армии, стояли князь и несколько членов его семьи в окружении государственных министров. Среди последних я узнал зловещее лицо монсеньора Тере. Площадь и прилегающие улицы были забиты людьми. Все взгляды были направлены вверх, к воздушному шару, который все еще парил над дворцом, единственный спокойный объект на бурной сцене.

Как только лицо Тита показалось над корзиной, толпа бросилась к брашпилю с намерением намотать веревку и вернуть воздушный шар. Но Тит так размахивал длинным охотничьим ножом, что не оставалось никаких сомнений в его цели освободить воздушный шар, если будет предпринята какая-либо попытка стащить его вниз. До сих пор Тит был хозяином положения.

Враг все еще не решил, каким курсом следовать; высокопоставленные лица на балконе были заняты серьезными разговорами. На площади, прямо под балконом, я заметил консула в центре. группы американцев. С некоторым трудом я протиснулся к соотечественникам. Шум толпы привлек мое внимание к воздушному шару. Тит делал какие-то движения двумя маленькими красными флажками. Я достал два похожих флажка из-под моего жилета. Так была установлена ??связь между двумя подразделениями армии США.

Часы Дуомо пробили девять.

"Спросите, отменен ли указ", - просигналил Тит.

Я перевел сообщение консулу, который задал вопрос балкону громким голосом и в самых одобренных терминах дипломатии. Монсеньор Тере, выступая от имени правительства Монако, ответил насмешкой:

- Эдикт не отменен. Его положения, касающиеся ареста американцев, обнаруженных на наших территориях, будут введены в действие ровно через час.

Этот ответ был передан Титу.

"Объявить Монако на осадном положении!", - был его быстрый ответ.

Холодная дерзость этого заявления произвела видимый эффект на население. Какой таинственной силой обладал этот человек в небе, разговаривавший флажками и спокойно бросавший вызов князю с армией и флотом?

Тере сохранил присутствие духа.

- Пусть перережут веревку! - крикнул он. - Тогда ветер сдует этого наглого американского негодяя в Италию. Мы избавимся от него ценой воздушного шарика.

Люди снова рванулись к веревке, и сотня ножей была готова вонзиться. выполняя работу. Но Тере, который неотрывно смотрел вверх, побледнел, как смерть, и ухватиться за балюстраду в поисках поддержки.

- Баста! Баста! - воскликнул он. - Не перерезайте эту веревку, если вам дороги ваши жизни! Принцесса на воздушном шаре!

Действительно, круглое красное лицо принцессы было видно над плетением корзины. Вой удивления и ужаса поднялся из толпы. Кучка американцев ответила радостными возгласами.

- Тит выиграл игру! - сказал консул.

Но волнение монсеньора Тере было еще больше, чем оправдано обстоятельствами. Вид принцессы в корзине шара, казалось, сводил его с ума. Он рвал на себе волосы, грозил шару обоими кулаками и вопил, будто ожидал, что мадам услышит.

- Ах, Флорестина, неверная! Я так и подозревал. Монстр вероломства! Cuor' miol Несчастная, несчастная женщина!

- Я тоже это подозревал, -- сказал консул вполголоса. - У дипломатов глаза везде. Посмотрите на Тере! Какой скандал!

Князь смотрел на проявления ревнивого безумия Тере с недоверием. Затем он вызвал Де Мюсли и дал ему команду, которую внизу не слышали. Двое солдат вывели монсеньора Тере с балкона.

- Епископ арестован! - закричала толпа, в изумлении от неожиданного происшествия.

- Итак, сударь, - сказал принц, обращаясь к консулу Грину, - каковы ваши требования? Кажется, каким-то необъяснимым образом вам удалось похитить нашу сестру. Какой выкуп требуете от нас?

После сигнала Тита Грин сообщил об ультиматуме:

Отмена указа, восстановление американских граждан в равенстве с подданными самой привилегированной нации, возобновление игры в покер, собственная гарантия принца выплаты всех долгов, причитающихся американским гражданам, и возмещение в размере десяти тысяч франков на военные расходы и тревоги.

На балконе шел долгий совет. Наконец принц покачал головой, будто в ответ на доводы, призванные разубедить его от какого-то устоявшегося плана действий. Шевалье Воливер шагнул вперед и сказал:

"Его Светлейшее и Христианнейшее Высочество колебался между естественной привязанностью, которую он питает к своей сестре, мадам принцессе, и его долгом по отношению к своим подданным. Борьба подошла к концу. Как ни горько он сожалеет о результате своего решения, он чувствует, что должен поставить интересы людей Монако выше семейных уз. Он жертвует Ее Высочеством ради долга. Указ вступит в силу в десять часов. Он прикажет перерезать веревку, и воздушный шар будет пущен по воле ветра.

- Это дипломатический способ сказать, что он рад избавиться от глупой и беспокойной старушки, - заметил я Грину после того, как сообщил об этой