надолго. Оказалось, в этом нет и тени скабрезности, только нежность. Судя по вздохам Тами и ее ладошкам на затылке Тарика, ей было хорошо. Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем раздался шепот Тами:

— Таричек, милый, иди ко мне...

Он прилег — и оказался в замешательстве. Но Тами тут же помогла ему теплыми ловкими пальчиками, и он впервые в жизни

с замиранием сердца проник в главную женскую тайну, влажную и теплую (вот тут, оказалось, растрепки нисколечко не врали). Что делать теперь, он хорошо представлял, подглядев за родителями, — и начал, но тут же раздался шепот Тами:

— Не спеши так, тут как в пляске, следуй за мной...

Он подчинился — но все кончилось до обидного быстро, уж он-то это прекрасно знал, помнил, что у Зара и Аянки это продолжалось гораздо дольше. Покинув Тами, он уткнулся лицом в подушку, сгорая от жгучего стыда: пишут же сочинители, что такой краткостью женщина остается ужасно недовольна, а Тами, оказалось, именно что женщина, значит, он никуда не годится, оскандалился...

Но тут же Тами прижалась к нему, обняла и ничуть не разочарованно, скорее весело зашептала на ухо:

— Что ты скукожился, как воробейчик на морозе? Ах ты, дурачок. У всех в первый раз так, только глупые девушки разочаровываются. Полежим, поласкаем друг друга — и все будет прекрасно. Я из тебя, вот посмотришь, еще сделаю хорошего любовника, женщины будут стонать и охать, как леший ночью... Ну, ляг на спинку и не куксись, а то с постели сгоню!

Ее веселый голосок, ничуть не разочарованный, подействовал благотворнейше, Тарик блаженно вытянулся на спине, охотно поддаваясь ее шаловливым ладошкам и губкам. Сначала так и подмывало спросить, кто ее саму искусно выучил — он уже понял, что во взрослой любви Тами не новичок, — но благоразумно сдержался, помня, что отнюдь не бездарные ремесленники пишут: мол, только озабоченный болван станет допытываться у женщины, с кем она была до него. Разве что при случае можно деликатно расспросить, как потеряла невинность (но лишь пробыв с ней достаточно долго), а уж ревновать к былому — и вовсе глупость запредельная...

И все другие мысли вытеснило ликование: свершилось! Стал мужчиной самым приятнейшим образом! А ведь у иных это произошло при гораздо более унылых, скучных, а то и малость неприглядных обстоятельствах, о коих стыдно вспоминать и приходится врать годовичкам что-нибудь красивое и увлекательное...

Когда первая свеча догорела до середины, он почувствовал, что все в порядке. И Тами шепнула:

— Ну, вот и ладушки, иди ко мне...

На этот раз он обошелся без ее помощи, и сладкая пытка продолжалась гораздо дольше. А потом он ощутил легонькие судороги влажной тайны, ладони Тами соскользнули с его спины, и она обмякла в его объятиях, не открывала глаз, прерывисто и часто дыша. Тарик подумал: неужели это то, о чем он читал? Нешуточную гордость испытываешь...

— Не уходи, — шепнула Тами горячечно. — Останься...

Он остался, и какое-то время все продолжалось страшно медленно, и оба замирали от удовольствия...

Потом, когда они лежали, крепко обняв друг друга, свеча догорела и погасла, комнату освещал только серебристо-пепельный свет Старшей Спутницы. Тарик осторожно сказал:

—Тами, показалось мне, что ты...

— Да ничего тебе не показалось, — тихонько засмеялась Тами, поцеловала его в ухо, на миг легонько прихватила его жемчужными зубками. — Я достигла небес21, ты чудесный... Ну откуда ты взялся на мою голову? Погибла девочка... У нас ведь всерьез и надолго?

— Всерьез и надолго, — цепенея от нежности, ответил Тарик.

— Ты примешь меня в ватажку, чтобы нам проводить друг с другом больше времени?

— Приму, — твердо сказал Тарик. — Жаль только, скоро Шко-лариум начнется, времени будет гораздо меньше... Тебе ведь тоже доучиваться два месяца?

— Ага. Дядя говорил, он подыщет хороший женский Школариум. Только мне подойдет любой, как-то я не особенно заморачиваюсь успехами в учебе. Женщинам совушки ни к чему. Им либо заниматься ремеслом, где школярские отличия не нужны, либо замуж выходить, либо все вместе...

— Завидую я тебе, — искренне сказал Тарик. — А мне школярские премудрости грызть, из шкуры выворачиваясь... Иначе нельзя, от этого очень уж многое зависит...

— Это почему? — с любопытством спросила Тами.

— Потом обязательно расскажу, — заверил Тарик. — Длинная история. Если ты хочешь ее слушать...

— Конечно, хочу. Ежели уж у нас всерьез и надолго, хочу знать о тебе как можно больше...

— Вот совпадение, — усмехнулся Тарик. — Ия хочу знать о тебе больше.

— Хочешь, я угадаю, о чем ты больше всего хочешь знать? — вкрадчиво зашептала Тами. — О том, кто у меня был до тебя. Хочешь-хочешь, и не отпирайся, все мужчины одинаковы. Обязательно расскажу как-нибудь потом, при удобном случае. И ты расскажешь, какие у тебя были девочки. Ведь были, хоть до главного ты и не дошел? Кто-то же тебя научил хорошо целоваться?

— Расскажу, — без заминки ответил Тарик, знавший, что ничего стыдного насчет этого в его былом нет. — Договорились...

— Договорились, — Тами приподнялась на локте. — Пойду немножко похозяйничаю, времени у нас еще много... Или, может, ты спать хочешь? — В ее голосе явственно прозвучала подначка.

— Сна ни в одном глазу, — твердо сказал Тарик, ничуть не кривя душой: какой тут сон?

— Ну, вот и прекрасно. Тебе ведь случалось вино пробовать?

— И даже хорошую водочку, — с некоторой гордостью сказал Гарик и честно сознался: — Но понемножку...

— Я и принесу немножко, — заверила Тами и засмеялась. — Вовсе не собираюсь тебя напаивать допьяна, такой ты мне без надобности — а у нас впереди еще столько ночей... С пьянехоньким мужчиной страшно скучно и неинтересно! — И рассмеялась еще звонче. — Не щетинься как ежик. Никогда в жизни не была с пьянехоньким мужчиной и не собираюсь — уважающая себя девушка так не поступает. Это мне старшие опытные подруги