Шрифт:
Закладка:
«Издох, что ли?» – пронеслось у меня в голове.
Кожа расползалась, истлевая; показались частые тонкие рёбра.
К горлу подкатила тошнота, и я отвернулась.
Позади выросла такая же алая стена.
И сбоку.
Везде.
Ох, шрах…
– Значит, на плоть айров стена тоже реагирует, – удивительно спокойно произнёс Соул и улыбнулся. – Ошибка вышла, гм… Похоже, мы в ловушке. И, да, я понял, с чем мы имеем дело. Это время. Вот только ни маги Лагона, ни свободные кланы не умеют его укрощать, так что я не знаю, как выбраться.
А я похолодела.
Мне удивительно чётко представилась старуха из долины – сморщенная, иссохшая, сгорбленная, немыслимо дряхлая для Лагона. Старуха, которая отправилась за океан, едва не погибла там и вернулась.
Кажется, я знала, откуда явилась магия, повелевающая временем.
– Материк смерти, – язык у меня заплетался. – Материк смерти, понимаете, они же пришли оттуда. Та отшельница, она же не просто так постарела…
Соул, который поначалу внимательно слушал, вдруг отвернулся, глядя поверх моего плеча. И Лао, и затем Итасэ, и последним – Тейт. В его зрачках, расширенных, похожих на ониксовые зеркала, плескался красный свет, и нечто надвигалось, неторопливое, источающее ленивую уверенность пресыщенного хищника.
Мы в ловушке, из которой невозможно выбраться без потерь.
От внезапного осознания кости стали какими-то резиновыми, и выступила холодная испарина на спине. А потом Тейт вдруг улыбнулся.
– Я сейчас ударю, – сказал он спокойно. Алые отсветы в его глазах колыхались, как паруса, раздуваемые инфернальным ветром. – Так сильно и далеко, как смогу. По хозяину этой штуки. Может, нам повезёт, и она не схлопнется после его смерти. А Итасэ использует время, чтобы пробиться наружу. Ты же сказал, что можешь, да? – Уголки губ у него поползли выше, выше, превращая полуулыбку в оскал. – Вот и попробуй.
Мне хотелось зажмуриться и зажать уши, потому что я уже видела, как наяву, вспыхнувшее поле, слышала треск пожара. Резкий озоновый запах прогорк от иллюзорного дыма, и в горле запершило.
Соул медленно опустился на колени рядом с сестрой и очень, очень нежно подтянул девочку к себе, обнимая пристраивая её голову на своём плече.
– Предлагаешь рискнуть? – спросил он отрешённо. – Ты изменён у созидающих совершенство и менее уязвим. Я тоже. У нас больше шансов, да… Орса ничего в себе не меняла.
У Тейта проступила голубоватая венка на виске.
– Нельзя просто ждать.
– Танеси Тейт, скажи, а Трикси изменяла себя у созидающих совершенство? Она сумеет пройти сквозь время?
– Нельзя просто ждать!
На дальнем краю поля поднялась волна, точно что-то плавно перетекало под травой. Алые световые стены накренились, с шипением пожирая пространство. Мои ноги погрузились в топь уже до щиколотки; даже попытка шагнуть требовала чудовищного напряжения сил. Соул сидел, прижимая к себе сестру, и его лицо с каждой секундой всё больше напоминало гипсовую маску. А взгляд у Тейта пылал, и воздух вокруг обернулся дрожащим, жарким маревом…
Лао проскользнул между этими двумя, как серебряный ветер, как перо невесомой сказочной птицы, которую видят только поэты и дети.
– Я же сказал, что никто не умрёт, – улыбнулся он краешками губ – и шагнул прямо в алый барьер.
Нет-нет-нет-нет-нет!
Я захлебнулась вскриком, вздохом, зажала себе рот руками, ринулась следом – и упала на колени, увязнув в болотистой почве.
Лао не изменился ни на йоту.
Он словно существовал вне злого алого света, оставался незапятнанным им – светлые одежды, заляпанные грязью понизу; лишь немного тронутая загаром кожа; пепельно-русые волосы; глаза неуловимого, нездешнего оттенка – ясно-серые, серебряные, с тонким зелёным ободком.
А в глубине зрачков билась гроза.
– Ты был прав, Соул, – певуче произнёс Лао и поднял руку, рассматривая собственную кисть точно впервые. – Это время. Оно имеет власть над всем – материей, чувством, над живым и неживым… Но над тем, чего ещё нет, над самой возможностью быть, оно власти не имеет. А я – возможность.
Трико на коленях промокло от болотной жижи, плечи свело напряжением, в висках поселилась мерзкая колющая боль – предупреждение о том, что враги всё ближе, и мысли их кровожадны.
А я рассмеялась, потому что наконец поняла, кого он напоминал.
– «Известно, как птица может летать, рыба плыть, а зверь бежать. Но тот, кто бежит, может попасть в западню, тот, кто плывёт – угодить на крючок, а тот, кто летает, может быть застрелен в воздухе. Но как дракон устремляется по ветру и облакам и подымается в небеса, я не постигаю», – процитировала я нараспев. Мне стало спокойно. – Ты дракон, да?
Лао склонил голову к плечу, лукаво улыбаясь.
– Скорее, тот, кто подобен дракону.
– Кто-то собирался хранить секреты, а? – проворчал Итасэ. Несмотря на тон и насупленные брови, лицо у него посветлело. – Вытащи уже нас отсюда. Если тебе под силу было вернуть меня… гм, оттуда, куда я сам себя загнал, то какое-то там время – вообще ерунда.
Лао сощурился, глядя поверх наших голов то ли на поле, то ли на незримого, но неотвратимо наступающего врага.
– Не в этом теле.
И – исчез.
Я заозиралась по сторонам.
Алые барьеры теперь сдвигались быстрее; наша клетка с каждым ударом сердца становилась меньше на шаг. Соул поднялся, шатаясь, и покрепче прижал к себе сестру. Тейт прикрыл глаза, чтобы слух обострился, и настороженно ловил каждый звук. Итасэ… Итасэ выглядел как человек, который размышляет, стоя на бортике пиратского корабля, кто дружелюбнее: акулы внизу или те милые немытые джентльмены, которые тыкают ему саблями в спину.
А потом с абсолютно ясного неба ударила молния, с треском раскалывая барьер.
Нет, не так.
Пролился поток молний – и расплескался о землю. Голову повело от ароматов, давно знакомых, но в такой концентрации почти наркотических: раскалённый камень, грозовая свежесть, ливень и снег. Как в замедленной съёмке, я видела, что молнии закручиваются в спираль, сливаются плотно, обращаясь в сияющую реку, в ярость столь светлую, лёгкую и нежную, что её можно принять за благословение; в силу столь огромную, что её легко перепутать с гневом просто потому, что всё большое пугает… И этот поток хлынул, накрывая нас.
В последнюю секунду мне померещились насмешливо прищуренные глаза – серебряные зеркала с тёмно-зелёной каймой.
И пасть с тысячью кинжально острых зубов.
«А он правда мог бы обернуться вокруг земли. Или проглотить солнце», – подумала я.
«Нас сожрут!» – с восторгом подумал Тейт.
«Всё-таки потрясающая женщина», – подумал Соул.
У
