– Так мне открывать кошелек? – спросил я.

Блэквелл сделал вид, что огорчен:

– Увы, нет.

– Могу я сделать еще одно дополнение, раз уж ты находишься в столь благожелательном настроении?

Актер поднял руку, делая вид, что благословляет меня:

– Да, можешь.

– Я заметил, что одного из подручных Белликоса зовут Склон. Быть может, зрители должны видеть его согнутым в три погибели, скажем, с опущенными плечами.

Блэквелл кивнул.

– Убедительно, – сказал он.

– И другой персонаж, лорд Крейвен – почему бы ему не сделать раздвоенную бороду?

Актер в недоумении на меня посмотрел:

– С чего бы это?

– По двум причинам. Во-первых, раздвоенные бороды выглядят комично. Во-вторых, зрители смогут сразу отличать его от других персонажей.

Блэквелл некоторое время осмысливал мои слова.

– Интересно, – наконец сказал он. – Я обдумаю твои предложения.

– А ты обдумал мои предложения относительно рыжей леди? – спросил я.

Он рассмеялся:

– Пока все на предварительной стадии.

Я покинул постоялый двор, довольный результатами трудов последнего часа. Я не знал, насколько хорошо Блэквелл понимал законы двора и разбирался в современной политике, чтобы понять значение моих дополнений; но, когда пьесу сыграют перед королевой и ее придворными, многие узнают в Белликосе маркиза Стейна, не говоря уже о его приспешниках Раздвоенной Бороде и Покатых Плечах. Дерзкий кавалер и его друзья, собиравшиеся поменять власть в королевстве, сами попали в плен к разбойникам – и теперь он станет предметом насмешек всего двора, а королева будет относиться к нему как к мятежнику, несмотря на то что его вина не доказана.

А я продолжу наслаждаться его прекрасной женой в моей маленькой квартирке над Канцлер-роуд.

Я вернулся к себе и обнаружил посыльного от Амалии, сообщившего мне, что, возможно, госпожа Фриман зайдет сегодня днем. Амалия всегда очень аккуратно выбирала посыльных, никогда не использовала людей из домочадцев мужа и не называла собственное имя. Она ехала утром ко двору или навестить подругу и уже оттуда отправляла ко мне случайных людей, найденных на улице. Затем нанимала носилки, доставлявшие ее в мою квартиру, а когда наступало время ей уходить, я находил другие носилки, на которых она возвращалась домой.

Я дал крону посыльному и подготовился к визиту Амалии: разжег камин, достал два серебряных кубка и наполнил их москатто. Она прибыла через полчаса, сразу после посещения двора. Когда я помог ей снять плащ и капюшон, накинутый на голову, чтобы ее не узнали, оказалось, что она одета в красное атласное платье с воланами спереди, шею украшало рубиновое ожерелье, а рыжие волосы – жемчуг. Я поцеловал ее за ухом, и она улыбнулась, обнажив мелкие белые зубки.

– Сегодня утром при дворе многое произошло, – сообщила она. – Объявили, что в первую неделю ноября новый Мастер охоты устроит грандиозную охоту в королевском доме, в Кингсмере.

Я задвинул засов на входной двери и убедился, что алебарда стоит на прежнем месте – сегодня я не хотел, чтобы нас прервали. Затем я повесил плащ Амалии.

– Ты будешь участвовать в охоте? – спросил я.

– Теперь буду. Как только о ней объявили и королева публично поздравила виконта Брутона с новой должностью, появилась жена Брутона с отцом.

Должно быть, она оставалась в Харт-Нессе, где никому не мешала, но туда прибыл ее отец, чтобы дать ей знать об интересе королевы к ее мужу, – в итоге она прибыла в полном вооружении, в платье, разрисованном змеями. Она подошла к мужу, встала рядом с троном, поцеловала его в губы и только после этого повернулась к королеве.

– Королева отправила ее в темницу или отрубила ей голову? – спросил я.

Улыбка промелькнула в миндалевидных глазах Амалии.

– Нет, она не стала так поступать.

– Несомненно, у нас цивилизованный монарх. Как же поступила ее величество?

– Она холодно посмотрела на виконтессу и ее отца, а потом отвернулась и заговорила со своей матерью.

– А та стала смеяться и непристойно хихикать? – Леонора ненавидела Брутона, считалось, что она поддерживает альянс с Лоретто, во всяком случае, так мне говорила Амалия.

– Она сумела, – ответила Амалия, – каким-то образом выразить сочувствие.

– Для этого потребовалась немалая сила воли. – Я взял кубки с вином и вздохнул. – И все же я хочу, чтобы любовники нашли свое счастье, все любовники его обрели. – Я поцеловал Амалию и протянул ей кубок.

Она его взяла.

– Все любовники найдут немного счастья, – ответила она, и ее рука коснулась шнуровок моего камзола. – Но мы должны правильно выбирать момент.

Временами казалось, что ей гораздо больше семнадцати лет. Возможно, это было как-то связано с беременностью, или все дело в ее воспитании, ведь она выросла в доме, полном слуг и сокровищ, в атмосфере постоянных интриг, окружавших ее семью.

Так или иначе, но именно такое ощущение у меня сложилась, когда через час голова Амалии лежала у меня на плече, меня окутывал аромат ее волос, вина и нашей любви. Жемчужины из ее волос рассыпались по постели. А она рассказывала мне о своих попытках собрать выкуп за Стейна.

– Ты действительно хочешь его вернуть? – спросил я.

Она нахмурилась.

– Все должны увидеть, что я пытаюсь ему помочь, – сказала Амалия.

– Ты говоришь о нем без особой любви, – заметил я.

Она вновь нахмурилась.

– Я знаю его всю жизнь. И у меня нет к нему неприязни. – Она смотрела на потолочные балки. – Я никогда не ждала от брака ничего хорошего. Моя мать сказала, что я должна оказать услугу семье и лечь с мужчиной, который мне не нравится, родить ему детей, а еще что я буду любить детей, если не мужчину, и если я сумею родить детей, то смогу делать все, что пожелаю. – Она поцеловала меня в щеку. – Так что я скоро рожу ребенка, а пока могу делать что захочу.

Я впервые ощутил печаль в этой блестящей аристократке, появлявшейся при дворе в великолепных атласных платьях. Печаль из-за Амалии, печаль из-за королевы и виконтессы, ставших жертвами красивых амбициозных мужчин.

Дочерям мясника, насколько я помнил, разрешалось выходить замуж по любви хотя бы из-за того, что ставки были не так уж велики; но, когда речь шла про дочерей богатых семей, любовь приносили в жертву деньгам и влиянию.

– Я боюсь того, что может произойти, если тебя здесь обнаружат, – сказал я.

И вновь я увидел смех в ее миндалевидных глазах.

– Я думаю, со мной ничего не случится. Меня больше тревожит, что будет с тобой – твое происхождение не обеспечивает тебя иммунитетом, который имеется у меня.

Я попытался увести разговор в сторону от возможных последствий.

Ее муж собрал отряд из своих приятелей, они