Ночью 4 октября Борис Ельцин принял решение о штурме Белого дома. В Москву были введены танки, а для деморализации защитников было решено стрелять по верхним этажам здания. Максим проснулся в 6 утра от звуков выстрелов и понял, что начался штурм. Они вместе с отцом Алексеем решили пойти в приемную Р. И. Хасбулатова, где и застали всех руководителей. Началась паника. Александр Руцкой протянул отцу Алексею рацию и сказал: «Батюшка, скажи ты им, что у нас есть сотни убитых и раненых». Отец Алексей просил прекратить огонь, говорил, что в здании много женщин и детей, но в ответ слышалась только площадная брань.

Настроение у всех было подавленное и опустошенное: люди ждали смерти. Стреляли танки и БТР, верхние этажи Белого дома горели, все здание ходило ходуном. Отец Алексей Злобин встал на колени и непрерывно читал акафист120 святителю Николаю. От этого ужаса Максим вошел в ступор. Он все время ждал, что его сейчас убьют, сил на молитву не было, да он и не умел молиться.

Из состояния оцепенения его вывел Андрей, который сильно потряс его за плечи:

– Максим, я за вами.

– Андрей, это вы? – Максим с трудом узнал его, потому что лицо Андрея было в саже.

– Мы будем уходить через подвал, там есть выход к теплотрассе. Ребята говорят, что нужно идти сейчас.

– Я, наверное, не смогу.

– Конечно, сможете. У вас жена и сын. А здесь все погибнут! Вот, наденьте, – и Андрей протянул ему пуленепробиваемый жилет.

– А как же вы?

– У меня есть, это запасной. Там парня убили, так это его. Надевайте и пойдем, медлить нельзя, иначе мы сгорим здесь заживо.

Максим собрался с силами, Андрей помог ему надеть жилет, и они пошли быстрым шагом к подвалу. Все было в дыму, потому что горел не только Белый дом, но и автомобильные покрышки и машины, подожженные огнем танков.

– У вас есть платок? – спросил Андрей. —Намочите его и дышите через воду: это хоть какая-то защита.

Когда они пробрались в подвал, дышать стало легче. В подвале лежали трупы, через которые им пришлось переступать, и Максима начало тошнить.

– Не смотрите по сторонам, идем вперед, – настойчиво говорил Андрей.

Он достал компас, карту и фонарь.

– Мы должны идти по направлению к Новодевичьему монастырю. Есть выход в районе Арбата и Центра международной торговли, но мне по телефону сказали, что там работают снайперы. Несколько человек уже застрелили.

Максиму казалось, что он попал в ад. Они шли, и в некоторых местах им на голову лился кипяток. Они проходили участки, где воды было по колено. Максим не понимал, как Андрей умудрялся ориентироваться. Через три часа они вышли на поверхность на набережной напротив Новодевичьего монастыря. «Как хорошо, что уже стемнело», – подумал Андрей. Он посадил еле живого Максима на землю и пошел ловить машину.

Водитель старенькой Лады остановился и спросил:

– Парень, ты оттуда?

– Да, со мной мой друг – ученый. Ему там очень досталось.

– Садитесь скорее, и поедем, пока не начали стрелять. Твой друг ранен?

– Нет, он надышался гари. Мы чуть не сгорели заживо.

Водитель поехал к Брюсову переулку окольными путями, так как боялся, что их остановит милиция и ребят арестуют. А он этого совсем не хотел, потому что от всей души ненавидел этих молодых и наглых реформаторов России, расстрелявших Белый дом.

Максим шел с трудом, и Андрей боялся, что он упадет в подъезде и не дойдет до квартиры. Поэтому он поднялся вместе с ним на лифте и позвонил. Лита открыла дверь, и Андрей заметил, что она очень бледна. Он довел Максима до гостиной и усадил на диван.

– Ему пришлось нелегко: мы в Белом доме надышались всякой гадости. Пожалуйста, вызовите врача.

Лита побежала в спальню за пледом и накрыла Максима. Она стала звонить в скорую, но там несколько минут не брали трубку. Когда наконец дозвонилась, ей ответили усталым голосом: «Да, мы приедем, но не знаю, когда: в Москве много погибших и раненых».

– Хотите поесть? – спросила она Андрея и пригласила его на кухню. Андрей не ел со вчерашнего вечера и стал сметать все подряд. Наевшись, он прошел в гостиную поблагодарить ее. Она на коленях стояла перед Максимом, обнимала его ноги и беззвучно плакала. Максим говорил тихо как из последних сил: «Я люблю тебя, я там не умер, только потому, что очень хотел еще раз увидеть тебя. У меня уже не было сил, когда начался пожар». Андрей, восхищенный нечаянно увиденной сценой, тихо вышел из комнаты. «Не буду им мешать, поеду домой. Какой сегодня был страшный день!» – подумал он, захлопнув дверь квартиры.

10 октября Андрей был по делам в редакции и столкнулся с ассистентом Евгения Киселева – известного на всю Россию ведущего программы «Итоги». Созданная недавно телекомпания НТВ арендовала в редакции несколько комнат.

– Привет Андрей, я рад тебя видеть, – сказал ассистент. – Слышал, ты был в Белом доме.

– Да, четыре дня там просидел, тяжело вспоминать.

Но ассистент, увлеченный текущими делами, не почувствовал горесть в его тоне.

– Посмотри нашу программу «Итоги» сегодня в 21 час, в ней классная сцена пожара Белого дома под песню Шевчука «Осень». Это Женя придумал.

По вывешенному в коридоре телевизору транслировалась программа РТР «Вести», и там тоже показывали пожар. И тут в «Вестях» зазвучала песня Шевчука.

– Украли, они украли нашу идею! Женя, да и мы все попали на бабки, – запричитал ассистент и побежал в аппаратную.

Андрей посмотрел ему вслед и решил уже уезжать, но тут к нему подошла помощница: «Андрей, тебя к телефону, приятный женский голос».

Андрей взял трубку и услышал голос Литы, который не сразу узнал.

– Андрей, Максим умер сегодня утром в больнице от отека легких. Во вторник похороны, приходите на отпевание в церковь Воскресения в 2 часа. Она недалеко от нашего дома.

Андрей от неожиданности сел на пол, но собрался и сказал:

– Я так сожалею, держитесь, Лита, я соболезную вам.

Москва, осень 1993 года

Лита с болью вспоминала прожитые с Максимом годы. «Как быстро пролетело время», – думала она. Именно сейчас она поняла, что Максим круто изменил ее жизнь, подставил ей плечо и стал настоящим отцом Владимиру. «Как хорошо, что мы никогда не ссорились, – думала Лита. —Трудно представить себе больше соответствующий идеалу брак, чем наш. Максим любил меня все эти годы».

Ночью она ложилась спать в его рубашке. Но сон не шел к ней. «Зачем я его отпустила?