– Разве вы не видите, что я занят? Просил же не беспокоить! – рычит он, и мальчишка пятится, второпях едва не запутавшись в собственных ногах.

Грей потирает лоб. Где он находится? Ах да, идет за ростками к их источнику. Он много раз поступал так, бродил опустив голову по болотам в поисках знаков, которые приведут его к месту зарождения, к колыбели. «К ней».

На этот раз Грей подготовился. Он хлопает себя по карману и ощущает тяжесть дротикомета, который, к счастью, удалось припрятать. Дважды девушка ускользала от него, но больше он этого не допустит.

Столовый вагон пуст. Грей смутно чувствует, что сейчас обеденное время, но часы на стене замерли, а сам он не помнит, когда ел в последний раз. У него слегка кружится голова, и приходится недолго постоять, опираясь на стол, пока не рассеется темнота перед глазами.

Третий класс тонет в шуме и беспорядке. У дверей стюарды, но они пытаются остановить тех, кто направляется в первый класс, а не в обратную сторону, и Грей проскакивает мимо, прежде чем они успевают среагировать.

Он пробирается дальше, в ту часть поезда, куда пассажирам заходить не положено. И тут его поражает догадка: «Что, если ее прячут здесь? Что, если они все знали с самого начала? Нет, это невозможно». Он отбрасывает опасения, но замечает, что ему трудно сохранять порядок в мыслях. «Думай об огромном стеклянном дворце, – говорит он себе. – Думай об экспонатах за стеклом, с пояснительными табличками. Думай о том, что имя Генри Грея войдет в учебники истории».

Дальше, в капитанский вагон. Он уже бывал здесь, но кажется, что это случилось много лет назад. Различать гифы тут гораздо легче, ведь их не скрывают толстые ковры и лакированное дерево. Люди из команды старательно выдергивают нити, и Грей кричит, чтобы они немедленно прекратили, но сначала на него смотрят в полном недоумении, а потом чуть ли не набрасываются с кулаками, когда он требует встречи с капитаном. Никогда еще с Греем не обращались так грубо. Впереди он видит девушку из поезда, вместе с картографом и механиком (которого Грей, разумеется, игнорирует – как посмел этот мальчишка назвать его лжецом и усомниться в научной компетенции?).

– Дорогая моя! – окликает он девушку.

Может ли она, такая юная, понять важность его предназначения? К тому же еще и китаянка. Что она может знать об Эдеме? Но разве не к этому он стремится – донести благую весть до всех людей?

– Доктор Грей?

Девушка что-то говорит, но он не слушает, потому что именно в этот момент замечает в дальнем конце коридора ее – создание Запустенья. По какой-то причине рядом с ней молодая вдова и старик, которого он не может опознать. В рваном платье, со спутанными волосами, но это точно она. Белые нити привели Грея к ней, как он и предполагал.

В волосах у нее что-то шевелится, словно она принесла с собой ветер Запустенья. Но вскоре Грей понимает: это насекомые, мотыльки. Того вида, который мимикрирует под морды хищников, с двумя большими, окантованными золотом глазами на крыльях.

А еще он понимает, что не только насекомые, но и сама она мимикрирует. Он видит не оборвашку в грязном платье с мотыльками в волосах, а молодую женщину в кружевной шали, наподобие тех, что носят прихожанки деревенской церкви. А через мгновение уже не видит ничего – она исчезла, став частью фона, как хищник возле озера, ожидающий удобный момент для прыжка.

«Она все еще здесь», – говорит себе Грей. Нужно только взглянуть так, как умеет она. Нет, он не легкая добыча. Он видит то, что под поверхностью. Да, она здесь…

Люди вокруг кричат, механик тянет его назад, а стюарды хватают вдову и старика и тоже оттаскивают, как будто им нужно бояться ее, как будто она может их заразить. Но посмотрите же на нее! Она само совершенство, она выходит на свет…

Грей поднимает дротикомет.

Двери и сети

Не раздумывая, Вэйвэй бросается к Грею и его сверкающему серебром пистолету. Ей известно, что содержит шприц, – крепкий экстракт из маковых семян. Безвредное средство, как утверждает врач, но Вэйвэй знает, что это неправда, – видела в действии. Нельзя допустить, чтобы яд потек по венам Елены. Алексей выкрикивает ее имя, но Вэйвэй не сводит глаз с дротикомета. Отталкивает его в сторону от Елены, к лишайнику, что расползается по потолку серебристо-голубыми волнами.

Вылетевший дротик вонзается в чешуйку лишайника…

…и по телу Вэйвэй растекается боль, словно порвались сухожилия. Она проваливается в темноту.

Когда Вэйвэй открывает глаза, а это, должно быть, происходит мгновение спустя, она видит скорчившегося на полу Судзуки и бегущую к нему Марию; видит чешуйки лишайника на потолке и бледные нити, пересекающие пол; ощущает поезд и землю, землю и поезд, переплетенные воедино; и себя саму как часть всего этого; ощущает острие дротика в том месте, где он вонзился в лишайник, где из него вытекает отрава.

– Ты не ранена?

Алексей склоняется над ней, похлопывает по плечам, словно отыскивая рану, и Вэйвэй хочет сказать: «Ранена», но не понимает, сильно ли, а только чувствует тупую, глухо стучащую боль в руках и ногах, и не знает, как это выразить словами, не знает, как разделить на детали сцену, что разворачивается у нее на глазах.

Вот Елена. Она стоит неподвижно и смотрит на Вэйвэй так напряженно, что, похоже, не замечает никого другого в вагоне.

Вот Генри Грей. Он возится с механизмом дротикомета, но пальцы соскальзывают с затвора. И Вэйвэй могла бы вырвать у него пистолет, если бы только ноги ее слушались, но чем ближе она подходит, тем дальше он оказывается. Вэйвэй пытается подобрать нужное слово, чтобы сказать Елене: «Беги!», но ничего не получается, во рту слишком сухо.

А за спиной звучат новые шаги, быстрые, легкие, решительные. Капитан. Протокол проникновения, вспоминает Вэйвэй. Капитан может приказать, чтобы пустили в ход не только дротики с успокоительным, но и «любые необходимые средства», может вызвать стрелка из наблюдательной башни, чтобы взял Елену на прицел. Вэйвэй снова пытается позвать безбилетницу, объяснить, что нужно бежать, что оставаться здесь очень опасно, но не выдавливает из себя ни звука. Профессор подходит к Елене и протягивает руки, как обычно успокаивают ребенка. Но та даже не замечает его. Она смотрит туда, где дротик пронзил чешуйки лишайника на потолке, где расползаются зигзагами от его острия вены – темные, словно напоенные ядом, – и Вэйвэй ощущает пульсацию яда по собственным венам: затуманивается разум, путаются мысли. Зачем ее трясет Алексей? Выражение его лица Вэйвэй не понимает. Может, сердится, что она не выполняет свою работу? Ей нужно быть где-то в другом месте, а не