чуть слюной не поперхнулся. И такое приданое, чтобы с князем Российской империи породниться⁈ Мне прямо жаль стало девочку, ведь бабуля, похоже, ни перед чем не остановится.

— Простите, а сколько ей лет?

— Скоро исполняется семнадцать.

Хм, а на вид пятнадцать.

Не успел тактично отказать, смуглая кареглазая брюнеточка подскочила по сигналу ушлой бабули. Встала передо мной живенько и исполнила реверанс. Пунцовая от смущения, но милая, что меры нет, на вид совсем малышка. Хоть на руку подсаживай, как дочку, и выноси из этого балагана. Сажай на качели или давай скакалку в зубы.

Дальше ещё интереснее. Пожилая маркиза подтянулась на цыпочках, всё равно не доставая до моего уха, и прошептала так, что услышала и девочка:

— Не желаете ли пригласить Магдалину на танец? Ваш русский вальс — её конёк.

Девочка посмотрела на меня тёмно–карими глазами щенячьи. Ну вот что с ними делать?

— Леди Магдалина, — обращаюсь мягко. — Позвольте пригласить вас на танец.

— С удовольствием, сударь, — отвечает слабым голосочком с лёгким акцентом.

Руку подаёт, выходим в танцевальное пространство и понеслась! Вальс я разучивал ещё в училище. И не ударил в грязь лицом, при том, что девочка двигается великолепно. Однако разница в росте вскоре даёт о себе знать. Несколько раз я даже отрываю её от земли, вращая, как пушинку. Но Магдалина нисколько не теряется, продолжая правильно ставить ноги и держать спину с невозмутимым личиком.

Не думал, что получу такое удовольствие от прикосновений к тонкой талии, к нежной руке. От запаха её духов и взгляда карих глаз исподлобья. С каждым мгновением она всё уверенней. Но скромно молчит. А я не знаю, что и думать.

Очаровательная, молодая француженка с приданным ого–го. Но сердцу не прикажешь. Танцуя с ней, я представляю другую.

Закончив танец, благодарю партнёршу и ухожу в противоположную сторону от её бабули, чтобы избежать неудобных вопросов в лоб. Но маркиза плетётся следом, как недобитый голодный оргалид.

Камердинер Ивета подскакивает, будто караулила, предлагая воды. А я вижу, что на меня глазеют все, кому не лень. И барышни разные, и господа, будто им тут театр, а я — главный актёр.

Запасных выходов из зала, как в пчелином улье, каждые пятнадцать метров проходы.

Выскочил в низенький коридор, который тянется вдоль всего зала приёмов. И, похоже, здесь как раз лестницы на верхние балконы.

Поначалу, чтоб уйти от «погони» хотел прогуляться снаружи и вернуться с другого входа. А теперь потянуло подняться и посмотреть на своих зрителей с выгодного для себя ракурса.

Надо признать, бабуля меня позабавила и немного отвлекла.

Поднялся по беломраморной лестнице. На следующем этаже балкон сплошной: от самого входа и до трона, есть диваны и столики с пирамидами напитков и закусками. Слуги суетятся, лавируя с подносами. Господа с дамами восседают, беседуя или милуясь. Другие у перил взирают вниз. Один, стоя на колене, делает барышне предложение… аж в груди перехватило.

Народа не так много, и кажется, что всем здесь не до меня. Очень много влюблённых, как показалось, куда ни глянь, очарование.

Пройдя в направлении от трона метров сто и кивая всем подряд на приветливые и не очень приветливые взгляды, я пристроился к перилам прямо под оркестр, здесь посвободнее, и с большей вероятностью снизу не будет маркизы. Между колонн хорошо видно танцующих. Женские платья в моментах танцев распускаются, как бутоны сказочных цветов, а волосы у некоторых особ разбрасываются, словно языки пламени.

У колонн и столиков кучками стоят те, кто лишь наблюдает, они смеются, попивают из бокалов, их глаза горят. Даже у пожилых.

Праздник подогревается музыкой, здесь особенно громкой, оттого будоражащей нутро. Мелодия накрывает блестящим туманом цветочную поляну из людей. Становится приторно.

Но всё же интересно.

Как ни лги себе, теплится надежда на светлое будущее. Забвение страшит, даже самого храброго. Как и не свершённое, не пройденное, не познанное.

Быть может, у меня есть ещё немного времени.

С этой мыслью беру бокал с подноса, предложенный слугой.

И вот я снова пью. Хмелею, отпуская этот вечер. Улыбаюсь себе под нос.

Становится даже интересно понаблюдать за отдельными сценами в зале с высоты третьего этажа

Молодой упитанный мужчина, обосновавшийся с друзьями, сомневается несколько минут, но затем всё же отваживается подойти к группе барышень.

Пока он идёт, его дружки давят гадкий смех, это колоритно видно со стороны.

Мужчина неуклюже двигается, а светлая одежда лишь подчёркивает его полноту.

При этом замахнулся он сразу на самую шикарную девицу среди имеющихся на мой взгляд. Он ещё не дошёл, а она скривилась брезгливо, подружки захихикали между собой.

Болезненный отказ, я будто на себе почувствовал и даже пожалел парня. Он пообтекал перед ней и подругами, но тут вдруг вышла из–за толпы щуплая невзрачная девица, исполнила реверанс и сама потащила оторопевшего танцевать.

Не успел переварить ситуацию, раздаётся звучная пощёчина с другой стороны у столиков. Девушка в белом пышном платье, меж колонн мелькая, уносится в рыданиях прочь. Её ещё дюжина заинтересованных взглядов по дороге облизывает.

— Ваше высочество, — отвлекает на себя мимо проходящий слуга. — Не желаете ли канапе из морских деликатесов Средиземноморья?

— Нет, спасибо, — отмахиваюсь, не глядя.

Следом предлагает Ивета из–за спины:

— Для вас вино урожая 1855 из Испании, господин Луис Поло де Бернабе передал вам с глубочайшими извинениями.

Не понял⁈

Пришлось обернуться. Мой камердинер с подносом, бокалом и бутылкой на изготовке.

И тут до меня доходит, что речь об отце иностранной барышни, которая на прогулочном корабле вела себя недостойно, возмущаясь по поводу поставок.

Пятидесятилетнее вино, хм. Мне такое в горлышко не полезет, а если и полезет, то попа слипнется. Но бутылка уже откупорена, и в бокале красное плещется. А Ивета запыхалась и смотрит на меня умоляющими глазами. Как и трое лакеев, стоящих у стены и ожидающих моих пожеланий. У других гостей молодые слуги гоняют по залам, как