Все, к кому ещё не обратился монарх, смотрят перед собой, не позволяя себе глазеть на монарха. А я всё же подглядываю изредка, пытаясь его как можно скорее рассмотреть.

Костюм у императора сдержанного кроя, цвета нежного персика с лиловым орнаментом по вороту, пуговицам и рукавам. Я бы сказал, без излишеств, если не учитывать погоны драгоценные с золотой бахромой на плечах и три бриллиантовые звезды на груди, где камушки увесистые. Батюшка наш невысок, телосложением обычным, лет тридцать семь на вид, хотя ему на самом деле должно быть уже за шестьдесят. Волосы светлые, слегка растрёпанные, борода аккуратно и коротко постриженная переходит в бакенбарды.

На белом поясе шпага, скорее декоративная, ибо гарда вся сверкает от драгоценных каменьев. Держится за рукоять император, как за рычаг в автомобиле.

С ним женоподобного вида сын, разодетый, как петух. Крупный, щёки розовые, выглядит, как ещё один поросёнок, но этот постарше, ему уже лет сорок. Неуклюже идёт, немного прихрамывая. Ему бы матушку подле, чтоб за руку взяться.

Но императрицы здесь нет, умерла при родах Софии. Так император и не женился вновь. Но он не выглядит одиноким.

Чуть отстают обе дочери, шествуют следом вместе в одной шеренге. Анастасия в синем платье средней пышности, по которому завитые золотые кудри сыплются каскадами. Не в угоду праздника строгая, жгуче красивая и, похоже, едва скрывает недовольство.

И сестра её, которая приятно впечатлила, лучезарная во всех смыслах София, от которой глаз невозможно оторвать. Волосы безупречного блеска светло–светло русые, а глаза большие цвета неба в солнечный день. Она, словно единственная звёздочка на туманном небосводе, сияет вся, улыбается сочными губами и обращает на всех своё идеальное ангельское личико. Утончённая, маленькая крошка, порхающая, будто бабочка. Рассматривает гостей открыто, всем улыбается и кивает. Кого–то одаривает восхищённой улыбкой, с другими чуть более сдержана. Эмоциональная и открытая по первому впечатлению. А ей всего–то шестнадцать. Хотя, наверное, уже и семнадцать. Фотографии с грандиозного празднования в честь Софии Николаевны я мельком в газете увидел. Скорее всего по случаю дня рождения.

Следом идут матёрые на вид, крепкие и мощные гвардейцы в отличительных розовых мундирах, каких я ещё не имел счастья лицезреть. Целый взвод личной охраны, единственные, у кого имеется оружие в виде сабель. Это не считая императора со шпагой. Идут бойцы клином, внутри которого ещё и несколько незнакомых господ среднего возраста и старик с тростью.

Отлично дополняют колорит делегации восемь миловидных барышень в платьях бальных с огромными и шикарными букетами цветов в руках. Похоже, фрейлины принцесс. Улыбаются сдержанно, всех разглядывают исподтишка, и, кажется, ещё и между собой болтают тихонько.

Император всё ближе. Зигзагом то к одной шеренге подходит, то к другой, то вообще мимо идёт, никого не замечая. С одними здоровается, как со старыми друзьями, с другими просто знакомится, спрашивая кто и откуда.

И вот Николай Михайлович, спаситель мира, неожиданно для многих останавливается перед князьями Российской империи и высокими лордами из Европы. Окидывает всех величественным и одновременно сияющим взглядом голубых глаз, что два Байкала под лучами летнего солнца. А затем выдаёт ораторски:

— Друзья, без ваших светлых ликов этого грандиозного бала и быть не могло. Какое же счастье видеть вас всех при праздном параде.

Начинает смеяться. А мы кланяемся. Многие растягивают такие счастливые и детские улыбки не характерные для таких солидных лиц, что выглядит это, как подхалимство.

Дальше он обращает внимание на шеренгу с иностранными лордами, которые буквально растекаются и расплываются от его внимания. Я даже чувствую, как наши князья посмеиваются от их разговоров.

Выясняется, что здесь и германские герцог с герцогиней, и французская маркиза с племянницей президента Франции, той самой пятнадцатилетней миловидной брюнеткой, которая не только мурашками пошла, у неё глаз теперь задёргался.

Принца Британии Николай Михайлович, вероятно, оставил на десерт. Накинулся на него, как на родного сына, обнял по–отцовски, чем, похоже, смутил. А следом вогнал его в краску, представив своих дочерей со словами:

— Выбирай любую, сэр Уильям!

Небесная принцесса особо не распылялась в реверансе, поздоровалась сдержанно, не разделяя шутки императора. А вот София показала отличные манеры и грацию, засияв ещё больше. Мне даже на её лицо смотреть не нужно, чтобы это понять, всё в глазах принца отражается. Восторг и счастье неописуемое. Похоже, Уильям очаровался, чего от него и ожидал отец принцессы.

А что? Лучшая партия для Российской империи.

Что ж, Анастасия Николаевна меня увидела, надо полагать. Но я отчего–то не расстроен.

И всё–таки выдыхаю с облегчением, когда император уже направился к трону, проигнорировав демонстративно князей и лишив их индивидуальных пусть и коротких разговоров.

Но тут мужчина старый из числа сопровождения продрал горло.

— Ах, да! Спасибо, что напомнил Аристарх, — воскликнул император, будто спохватился.

Развернулся и пошёл прямиком ко мне!!

И впервые лицо такое серьёзное, что хоть сквозь землю проваливайся, всё равно не уйти от такого уничтожающего взора. Мне сразу почудилось, что я в чём–то основательно провинился. А подступающие с флангов гвардейцы в розовых мундирах только добавили опасений. Не стоит забывать и о гусарах позади. Они же не для красоты выстреоны здесь.

Встаёт властитель судеб в трёх шагах напротив. Вроде бы и прост, но силой от него веет всепоглощающей.

Склоняю голову, как и должно. Под гробовую тишину во всём зале.

— Князь Сабуров Андрей Константинович, — раздаётся от пожилого сопровождающего из–за спины императора, который решил меня вдруг представить чуть раньше положенного. — Сын Сабурова Константина, павшего меха–офицера.

— Так точно, — отвечаю, поднимая свой взгляд.

Император брови вздёргивает, с ног до головы меня окидывая.

— И чего ерепенишься, сын Сабурова? Обиды на меня какие? — Выпалил, что у меня дыхание перехватило от похолодевшей до морозного груди.

Вот так просто, на весь зал озвучил. Ну пусть половина не расслышала. Но это ничего не меняет.

Тогда дочь его перед строем высказалась. Теперь батюшка император перед дворянством. В тот раз рассыпались все