А ещё свиток был одноразовым. И лежал он на пьедестале один.

Очень давно, когда я шел по пути авантюриста, мне повстречался приключенец по имени Элрик. Дядька почти отошел от дел, и на старости лет стал заниматься одним интересным хобби — он воспитывал нас, никому не нужных ребят, передавая свои знания. Он не был легендой — обычный воин с обычным архетипом, но именно его наставления помогали нам выживать. И я до сих пор помню часть его поучений.

Однажды, сидя у костра, Элрик сказал: «Моё самое глубокое убеждение, которое я получил за годы путешествий и сражений, заключается в том, что самый опасный и коварный враг, вопреки рассказам, не монстры, которые скрываются в темных залах, и не мертвецы. Нет, самый главный и разрушительный противник — жадность. Жадность — это та невидимая тьма, что выползает из глубин наших сердец и поглощает наши души. Она тревожит и взращивает жажду власти, богатства и материальных благ. Она окутывает наш разум, заставляя нас идти на любые жертвы и выходить из-под контроля на пути к достижению наших алчных желаний. Можете мне не верить, но гильдии погрязли в жадности, и этот город погряз. Я десятки раз видел отважных и сильных воинов, угодивших в пучину этого порока. Они охотились за сокровищами, за славой, за властью, но в конечном итоге сами становились монстрами в людских шкурах. Они теряли свою человечность в стремлении стать больше, богаче, могущественнее».

И старик был прав, тысячу раз прав, когда остерегал нас, что не стоит быть жадными.

Я тоже стал одним из тех, кого когда-то презирал. Я давно уже забыл идеалы, которые толкали меня вверх. Теперь я гонюсь за силой, славой и богатством. Я всё ещё не готов на убийство ради них, но я уже обманывал Глебоса, когда ставил на него — я буквально пользовался человеком. Я договаривался с дядюшкой Бу обменять вещи на дни проживания не потому, что у меня не было денег, а потому, что отдавать их не хотелось. Я едва решился потратить накопленное на эликсиры, которые помогали мне развиваться, потому что металл для меня — приятная тяжесть и ценность, которую я могу обменять на очень многое, а эликсиры будут выпиты, и склянки от них уйдут в мусор.

И под конец прошлой жизни я задержался в городе, не обращая внимания на то, что его берет в кольцо нежить, тоже из-за жадности: выдался шанс заключить неплохую сделку, и решил рискнуть.

А ещё меня гложет жадность за каждую серебряную монету, потраченную на еду и комнату в местном трактире, и это давит на меня едва ли не сильнее, чем нахождение в этом поселке. И пацанов я, вместо того, чтобы тащить к страже, ограбил и запугал, и даже не чувствую раскаяния, хотя они могут в следующий раз расправиться со слабым авантюристом, вымещая на нем свою злобу и страх.

Я вдруг очень четко осознал, что погряз в жадности. Что же со мной происходит?

Не знаю. Знаю, что меня тянет уговорить Глебоса отдать мне свиток, любыми путями уговорить. Потому, что я хочу обладать этой вещью, которая рассыплется после того, как её изучат, и на двоих точно не делится.

А ещё я понимаю, что не хочу меняться, не хочу опять становиться добрым и всепомогающим. Я мог много лет назад отказаться от своего эгоистического желания и не поддаваться искушениям. Я должен был вернуться к своим истинным ценностям истинного воина сразу, как в моем сердце поселился блеск золота, но теперь, чтобы стать таким, как раньше, мне придётся вырвать часть своей личности и не дать ей взрасти снова. А на такое я не готов. Не хочу.

Я повернул голову, опасаясь увидеть в глазах Глебоса жажду наживы, сродни той, что сейчас горела в моих глазах, но не нашёл её там.

— Заходим? — равнодушно спросил напарник. В его глазах я видел предвкушение приключений, азарт, но жадности и жажды обладания артефактом там не было.

Я даже почувствовал себя малость неловко. Ничего, жизнь его обтешет и наделит какой-нибудь слабостью, будь то алкоголь, женщины, трусость, жажда наживы или что-нибудь ещё.

— Да. Думаю, нам стоит зайти. Аккуратнее со статуями ангелов — как бы не оказалось, что они живы, и поставлены здесь, чтобы оберегать сокровище.

— Каких ещё «ангелов»? Хотя, не важно. Может, я лучше тогда сразу по ним ударю? — покачал перед собой секирой напарник. — Это проще, чем неожиданно оказаться атакованными.

— Этого тоже делать не нужно. Может, они в самом деле необычные статуи, но не нападут, пока не атакуем мы. Не нужно дергать дракона за хвост.

Мы медленно вошли в комнату и приблизились к постаменту. Убедившись, что нападать на нас никто не собирается, я использовал на артефакт оценку.

Одноразовый свиток изучения навыка «подъятие мертвецов».

Навык «подъятие мертвецов» заставляет трупы обратиться в нежить, которую вы будете контролировать. Количество поднятой нежити зависит от вспомогательных навыков «контроля маны» и «концентрации». Можно использовать раз в сутки. Если под рукой нет трупов, но есть низшая нежить, навык перехватывает контроль над ней. Количество перехваченной нежити зависит от вспомогательных навыков «контроля маны» и «концентрации».

Открывает архетип «Некромант полной луны». Закрывает прочие архетипы.

Кроме свитка, на постаменте были и рунные надписи с дополнительной информацией. Я нахмурился, глядя на рунную вязь, а потом начал переводить для Глебоса.

— "Свиток будет изучен, комната начнет разрушаться. Свиток выносить нельзя — опасность, стражи оживут, свиток сгорит. Прими дар, либо уходи".

— То есть, статуи действительно живые. Раздолбим этих крылатых людей?

— Зачем? Нет, погоди…

Мертвецы, мертвецы… Будь я попаданцем-прогрессором, создал бы какой-нибудь механизм для получения электроэнергии с помощью тягловой силы зомби. Но просветительской жилкой я не страдал. Да и был у меня показательный пример об опасности такого поведения — в будущем появится уникум, который решит использовать мертвецов в качестве тягловой силы для карет и повозок. Если бы этот гений не пошёл со своим предложением напрямую к городскому мэру, возможно, его бы даже послушали. А так — просто вздернули, во избежание экспериментов, и всё.

Кстати говоря, вне городов и крупных сел, на периферии, где все друг друга знают и дружат друг с другом, мертвецов всё-таки приспосабливали к делу. Мертвецам было побоку на физическую усталость, и сил в мертвых телах было — хоть отбавляй. Зомби служили в качестве неутомимых работников — их впрягали в ворот для подъема грузовых лифтов в шахтах, с их помощью