чтобы идти в свою комнату, запираюсь в душевой. Стаскиваю с себя это ужасное платье, включаю все краны холодной воды в душевой и позволяю себе гореть, просто пылать огнем. Огнем, который напоминает мне только об одном человеке и о том, как я его ненавижу.

Часть 16. Легенда, аудиенция и неравная схватка.

Вальтер

Серафима уже собиралась ретироваться к себе, но я остановил ее.

– Куда собралась? – проследил за ее беглым взглядом, смотрит в сторону сокровищницы. Неужели действительно на мели?

– К себе, а что? – она нервно косится то на дверь моей спальни, то на девушку на моем плече. – Я думала, вам надо побыть наедине, расслабиться.

– Расслабиться? – это на что она намекает? Что я буду свою жену насиловать, пока она без сознания? Совсем, что ли, с катушек слетела?! – Серафима, мать нашу, что у тебя в больной голове?! Лучше одежду ей принеси, и нормальную, а не в твоем вкусе.

– А чем мои наряды плохи, они очень даже ничего?! – она гордо подняла подбородок, словно не понимает, о чем я.

– Тем, что я хочу с ней поговорить, когда очнется, а не «расслабляться», – процедил сквозь зубы, но сестрица услышала и, громко хохоча, отправилась в свою комнату за одеждой.

Открыл дверь порывом ветра и вошел в свою комнату. Здесь красовалась новая мебель, в частности двуспальная кровать с красным покрывалом, на него я и уложил свою ношу. Хотел было пойти присесть на диван и рассмотреть содержимое ее сумочки, но почему-то не смог. Она выглядит не очень: бледная, с кругами под глазами, такое впечатление, что не ела и не спала несколько дней. Помнится, она говорила, что плохо чувствует себя. Может, целителя вызвать, пусть проверит ее, пока спит? Не хватало, чтобы она умерла от простого переутомления и меня за собой потянула. Коснулся рукой ее лба, еле теплый. Провел пальцами по щеке и поймал себя, что делаю это слишком нежно, слишком интимно.

Закрываю глаза, вдыхаю резко и беру себя в руки. Отхожу от кровати и вызываю служанок.

– Да, господин? – не помню, как ее зовут, низенькая девчонка в одежде горничной склонила передо мной голову.

– Принесите еды и эльфийское вино тоже, – замечаю, что эпизодически посматриваю на кровать, мне все время кажется, что она вот-вот исчезнет. Не помню, чтобы когда-нибудь нервничал из-за такого.

– Одну порцию, господин? – низко склонив голову, она посмотрела в сторону кровати. Ну да, я же женщин давно не приводил, вот и удивляется прислуга.

– Три, и сестру мою позови. Да, и напомни ей, что она всего лишь гостья, сокровищница ей все равно не откроется, – расположился на диване, вино принесли быстро. Все это время, пока я его ждал, смотрел на эту чертову кровать, у меня шею едва не свело.

Пересел на другой диван, в который раз ругая себя мысленно. Взял ее сумку и осторожно начал перебирать бутылочки, ни одна из них не была подписана, как, впрочем, и порошки. Как она вообще понимает, что тут где? Некоторые пакетики с порошками совершенно одинаковы на вид, как и пузырьки. Я вертел их в руках, пытаясь найти хоть какие-либо различия, когда оборванка застонала впервые. Проклятая бутылка выпала из моих рук, и я отшатнулся, думая, что это очередной яд. Красная жидкость разлилась по кофейному столику, но ничего не произошло. И что это было? Бродяжка застонала снова, в этот раз пошевелившись на кровати. Проснулась? Повернулся в ее сторону и застыл, увидев, как она собственными руками сдирает кожу с плеч. При этом она даже не кричала, но корчилась, как будто в конвульсиях. Что это? Сцену разыгрывает, чтобы я ее пощадил? Она закричала резко, то ли проснувшись, то ли от чего другого. Движения стали быстрыми, и на коже проступили набухающие кровью красные полосы от её ногтей.

– Что происходит? – хватаю эту обезумевшую за руки, прижимаю их к кровати. Оборванка извивается, словно находится в припадочном состоянии, истошно кричит. Слишком сильно вырывается, мне не удержать ее одними руками, сажусь на нее сверху, прижимая к кровати. Это похоже на какое-то сумасшествие, она то мычит и стонет, то кричит от боли. Ногти на правой руке сломаны, из-под них сочится кровь, как из рук, плеч и лица. Левому плечу особенно досталось: кровь хлещет из раны. И, кажется, я вижу застрявший в ране сломанный ноготь.

– Успокойся! Чёрт тебя побери, успокойся! – зажимаю ее руки над головой и пытаюсь лечить магией раны.

Целитель из меня не очень, всегда считал целительную магию бестолковой, хотя и владею ею на уровне мастера. Оборванка кричит: «Нет!», и я понимаю почему, когда она срывает голос в новом припадке. От магии ей стало ещё хуже, такого раньше никогда не видел. Как такое вообще возможно? Странно чувствовать себя абсолютно беспомощным, не знать, что происходит и не иметь возможности помочь. Давно я такого не испытывал, так же как давно и не переживал ни за кого-то. От этой девки зависит моя жизнь, а я даже не могу вылечить ее, моя магия впервые не в силах мне помочь. Только когда расслышал ее слова о воде, почувствовал облегчение, видать, она знает, как это прекратить. Хватаю ее на руки и несу в ванную, она легче, чем я думал, но брыкается сильно.

– Вальтер, звал? – Серафима появилась как всегда не вовремя, отмахиваюсь от нее. Зайдя в ванную комнату, направляюсь сразу под душ, закрыв порывом ветра за собой дверь. Любопытная сестрица попыталась зайти за нами. Мне ее внимание к жене ни к чему, хватает и того, что родственница нас прокляла.

Сажусь вместе с оборванкой на пол, она не прекращает брыкаться и царапать себя, поэтому, включив воду, мне приходится оставаться рядом и удерживать ее. Я уже успел совсем промокнуть к тому моменту, как жена перестала вырываться и стонать. Мне пришлось раздеть ее, она сама этого не могла делать. В себя она пришла намного позже, и мы поговорили, впервые за все наше знакомство, спокойно, без лишних чувств. С удивлением обнаружил, что у этой девочки из глухой деревни очень неплохие познания в магии, к тому же они обширнее, чем у большинства моих студентов. Правда, новость о том, что она страдает странной аллергией на магию, меня удивила, не слышал о подобном никогда. Надо бы поговорить с целителями, узнать у них о