— Я же сказала… — стискиваю зубы, чтобы они не стучали и не выдали моих истинных эмоций. — Я просто хочу забыться!

Его палец пробегает по моим складкам, подцепляя влагу, а потом снова возвращается обратно, упираясь в плотно сжатую звёздочку. Меня бьёт озноб. На спине выступает холодный пот, и я нервно сглатываю.

— Ты хочешь жёстко? — зловеще переспрашивает Андрей, и я чувствую, как меня душит паника.

Никогда раньше я не испытывала от секса ничего, кроме наслаждения. Только в самый первый раз мне было больно, но потом боль быстро прошла… Что, если теперь, когда я в таком состоянии, это покажется мне просто невыносимым?

— Да! — изо рта вырывается писк, и сомнение в собственном плане заполняет мысли. Внезапно мне становится очень жалко себя. Хочется громко заплакать от отчаяния.

Но в этот момент на мою попку обрушивается беспощадный шлепок. Я взвизгиваю! Кожа горит огнём! К месту удара тут же приливает кровь!

— Эй, полегче! — недовольно шипит Ник.

— Почему же? Она, ведь, этого хочет, правда? — Андрей кажется неумолимым. — Правда? — повторяет он свой вопрос и снова меня шлёпает. — Не слышу!

Я пытаюсь выговорить, но слова застревают в пересохшем от частого дыхания горле. Я не понимаю, зачем он так разговаривает со мной? Зачем так себя ведёт?!

— Хочешь, чтобы я трахнул твою задницу, да? — снова спрашивает. — Жёстко и без смазки?

Я мычу что-то нечленораздельное, сжимаясь внутренне.

«Нет!»

Мне хочется прокричать это им в лицо! Но я… я, ведь, не могу… я же должна…

— Короче, я тогда первый! — цедит Андрей сквозь зубы и снова грубо шлёпает меня, хватая за ягодицы. Плюёт на палец и проводит им между половинок попки, а потом нажимает на отверстие, и я…

— НЕЕТ! — кричу, захлёбываясь рыданиями.

Извиваюсь, вырываясь из его цепких пальцев и набрасываю на себя полотенце.

Всё тело начинает неконтролируемо дрожать, и я чувствую, как подступает истерика.

Ожидаю, что Андрей продолжил ко мне приставать, сделает то, на что я напрашивалась, но он лишь садится рядом и мягко привлекает меня в свои объятия.

Глаза Никиты становятся красными… Он берёт меня за руку, пока я трясусь и дико плачу…

— Ну что, Оленёнок, теперь давай начистоту?

Глава 64

Никита

Я ни хера не понимаю, что происходит! Оленёнок дрожит, периодически срываясь на истерические всхлипы. Андрей тоже выглядит хмурым, а моё возбуждение забивается в самый дальний угол сознания, и на первое место выплывает сочувствие. К ней. К этой маленькой, глупой запутавшейся девчонке, которая страдает по моей вине!

В носу щекочет, глаза становятся неприятно влажными. Мне дико хочется забрать всю её боль себе! Хочется оградить от проблем, закрыть её от внешнего мира спиной как щитом! Сажусь рядом и беру её маленькую ладошку в свою. Поглаживаю пальчики, не зная, как успокоить. Теперь уже понимаю, зачем Андрей вёл себя так. Хотел вывести её на истинные чувства. Он понял раньше меня. Понял, что никакого секса она не хочет. Ни жёсткого, ни нежного. Никакого. Так чего же ты хочешь, малышка?

— Ну что, Оленёнок, теперь давай начистоту? — голос Андрея звучит глухо.

Мы оба замираем, вглядываясь в её заплаканное лицо.

— Я… я… — малышка нервно хватает ртом воздух и будто задыхается от переполняющих её эмоций. — Не хочу… не хочу об этом говорить!

Качаю головой. Опять она закрывается. Я уже не понимаю, что Олеся чувствует. Кажется, словно теряю её. Теряю последнюю связывающую нас нить.

— Тогда я попробую, — лицо Андрея становится каменным. — Ты собираешься подать на нас заявление? Хочешь шантажировать? Специально провоцируешь?

Во рту пересыхает. Ошеломлённо поворачиваюсь к Андрею.

— Ты что несёшь? Ничего такого она не хотела! — его слова отзываются внутри дикой вспышкой гнева. — Скажи ему, Лесь!

Поворачиваю голову в её сторону, тяжело дыша.

Олеся на меня не смотрит. Она прикрывает глаза и громко всхлипывает, так и не отвечая на наши вопросы.

— Какого хрена? — бормочу, хватаясь за голову. — Лесь, ты чего молчишь? Ответь, пожалуйста!

Она судорожно собирает на груди скомканное полотенце и лишь мотает головой.

— Ясно, — Андрей отстраняется от неё.

Он откидывается на спинку дивана и устало прикрывает глаза.

— Неужели ты так веришь в невиновность отца? — цежу сквозь зубы, чувствуя, как сквозь желание успокоить её пробивается злость. — Какого хрена, Леся?! Ты не кажешься глупой! Раскрой глаза! Твоя семейка — настоящий серпентарий! Твой отец гандон! Мне жаль, что ты узнала об этом именно так! Но в этой ситуации настоящий потерпевший — это мой отец, а не твой! — мой голос повышается, и я вскакиваю на ноги. — Это он полгода в тюрьме сидит! Невиновный человек, у которого отняли свободу и дело его жизни! Твой отец — монстр! И я не жалею о том, что мы его засадили!

Выдаю эту тираду на одном дыхании и в порыве эмоций сбиваю с тумбочки ни в чём не повинную лампу. Она падает на пол и разлетается вдребезги. Олеся вскрикивает, а потом затихает, глядя на меня расширенными от страха глазами.

— Тогда за-за-зачем… — шепчет одними губами, продолжая тихо всхлипывать. — Зачем я вам? Почему вы меня не оставляете в покое? Вы же уже… уже… — вздрагивает всем телом. — Уже получили от меня всё, что хотели!

Я снова злюсь на её слепоту. Руки сжимаются в кулаки от бессилия, и я наклоняюсь к ней, яростно глядя в её округлившиеся в искреннем непонимании глаза.

— Потому что мы тебя любим, глупая! Неужели это так сложно понять?!

Меня всего трясёт от эмоций, и я понимаю, что сейчас наговорю ей лишнего. Хватаю с пола свою футболку и стремительно выхожу из комнаты, громко хлопая дверью.

Чёрт возьми! Как же легко она может вывести меня из себя!

Хочется взять её за плечи и трясти до тех пор, пока до её ослеплённой ложью отца головы не дойдёт простая истина.