нужно было понять…

— Поэтому вы вломились ко мне в дом? — Олеся как-то странно повышает голос, перебивая. Её глаза начинают бегать, а на лбу выступает пот. — Вы вломились ко мне в дом и хотели меня изнасиловать! — заявляет она, глядя нам в глаза.

Хмурюсь. Странно, зачем она спрашивает именно об этом?

— Нет, — Андрей прищуривается, реагируя быстрее меня. — Всё было не так, — поворачивает голову на бок, внимательно вглядываясь в её лицо. — Ты знаешь, что всё было не так.

— Всё было так! — взволнованно пищит, и её губы начинают дрожать. — Неужели вам даже сейчас не хватит мужества признаться?

Пока Олеся нервно ёрзает на кресле, мы с Андреем переглядываемся. Кажется, он чувствует в её словах тот же странный подвох, что и я.

— Лесь, ты нас сама к себе домой позвала, — осторожно говорю.

— Зато на дачу я вас не звала! Вы туда вломились и украли документы! Признайте!

— Это единственное, что тебя сейчас интересует? — также осторожно спрашивает Андрей. — Тебе неинтересно разобраться в мотивах наших поступков? Ты не хочешь узнать, что сделал твой отец? Не хочешь узнать, как он обманом завладел землёй, на которой стояла мастерская моего брата?

Лицо Оленёнка становится бледным. Она смотрит на каждого из нас с паникой во взгляде.

— Я… — запинается. — Я знаю, что вы просто хотите отомстить, я… — она облизывает пересохшие губы. — Мой отец ни в чём не виновен!

Последняя фраза звучит так жалобно, будто она сама пытается убедить себя в этих словах. Как человек, потерпевший кораблекрушение, хватается за последнюю соломинку привычного уклада жизни.

— Он виновен! — хмуро отрезаю. — И мне кажется, в глубине души ты и сама это прекрасно знаешь!

— Нет! — она всхлипывает, и хватается за горло. — Это не так… Почему вы просто не хотите признаться мне? Почему…

— Лесь, скажи, — голос Андрея полон холода. — Ты сейчас записываешь наш разговор?

От прямого вопроса малышка вздрагивает и становится ещё более нервной.

— Н-н-нет… — слабо шепчет, начиная дрожать всем телом.

— Сними блузку, — спокойно предлагает дядя. — Покажи свой телефон.

Олеся внезапно вскакивает на ноги.

Быстро проходит разделяющее нас расстояние, а потом яростно шепчет:

— Убирайтесь!

В этот момент я понимаю, что убедить её будет гораздо сложнее, чем я думал изначально. Кажется, её отвратительная семейка пустила свои щупальца в её невинную душу очень и очень глубоко.

— Ты делаешь неправильный выбор, — предупреждающе начинает Андрей.

— УБИРАЙТЕСЬ!! — кричит она, дрожа всё сильнее. — Я вас ненавижу!

Сглатываю ком в горле, понимая, что поведение Олеси подтверждает самые худшие опасения. Она, и правда, записывала наш разговор. Хотела, чтобы мы признались, чтобы потом использовать это против нас и нашего отца. Но, к счастью для нас, обманывать она явно не умеет.

Понимая, что сегодня мы больше ничего от неё не добьёмся, мы поднимаемся на ноги.

— Я не хочу уходить, — тянусь вперёд и дотрагиваюсь до её локтя.

Олеся снова вздрагивает и выдёргивает руку.

— Не хочу вас видеть! Уходите! — отступает от нас, словно мы прокажённые.

Сердце отдаётся тупой болью. Я застываю в нерешительности.

Но потом Андрей берёт меня за плечо.

— Пошли, — говорит негромко. — Поговорим в другой раз.

Вздыхаю, снова глядя в любимые глаза той, которой мы так долго лгали. Конечно, теперь она не верит нам. Не верит ни единому слову… Наверное, этот дикий, полный ненависти и боли взгляд, как раз то, чего мы заслужили.

Глава 59

Олеся

— Ну что, получилось? — отец переходит сразу к делу без предисловий.

Виновато опускаю взгляд, боясь снова увидеть в его глазах разочарование. Вчера весь день себе места не находила. После ухода Никиты и Андрея сняла с себя аппаратуру и долго плакала. Ничего не вышло. Я не смогла вывести их на этот разговор. Не смогла добиться признания. Но что ещё хуже — они догадались о том, что я должна была сделать! Слишком переволновалась. Уметь правдиво врать, видимо, тоже искусство, которому нужно учиться. У Никиты и Андрея, в отличии от меня, получается превосходно! Они врут и не краснеют. Убедительно, так, что хочется им верить! Но я знаю, что все их до единого слова — ложь! Они меня не любят. Как правильно сказал отец, им просто выгодно, чтобы я так думала и не пыталась мешать их мести.

— Олеся! — отец повышает голос. — Ты можешь сказать, как всё прошло?

— Пап… — губы трясутся. — Прости…

Глаза наполняются слезами, и я набираюсь храбрости, чтобы поднять на него взгляд.

Лицо отца становится каменным и отстранённым.

— Ясно, — тихо говорит он, тяжело вздыхая.

Мне от его спокойного тона становится ещё хуже. Лучше бы он накричал! Лучше бы выплеснул эмоции! Но папа на меня никогда в жизни не кричал… Сколько помню, каждый раз, когда я его разочаровывала, не добиваясь поставленных целей, он всегда вёл себя также, как и сейчас. Расстроенно качал головой и замолкал.

В душе всё переворачивается. Господи, как же больно! Я готова на всё! На всё! Лишь бы хоть как-то помочь своему папе! Тому, который с самого детства всегда был рядом! Тому, что научил меня всему, что я умею! Тому, что любил и никогда мне не врал!

— Папа… — всхлипываю громче. — Прости меня! Я попробую ещё раз! В следующий раз они…

— Не надо, Лесь, — он отмахивается. — Ты попыталась. Но мерзавцы оказались хитрее. Это лишь ещё раз доказывает, что они к тебе ничего не испытывают. И совесть их совсем не мучает. Иначе бы рассказали, как всё было. Признались тебе…

У меня в голове всё путается. Умом понимаю, что отец прав. Нет там никакой любви. Всё было ради выгоды. Из холодного расчёта… Вот только закрываю глаза, и тут же вижу их лица. Такие искренние, такие взволнованные… Господи, как же тяжело. Чувствую себя абсолютно раздавленной. Будто катком по мне проехали.

— Пап… — стараюсь больше не реветь и вытираю щёки. — Пожалуйста, скажи мне, что делать. Я хочу всё