class="p1">– Заходи, Валечка. Вот спасибо, что навестил, – переваливаясь, она пошла на кухню, собираясь ставить чайник. – А я уж тебе звонить собиралась. Давно ты у меня не был.

Мужчина опустил глаза:

– Тут такое дело, тетя Маша. Ольга запретила мне видеться с вами. – Он вытянул вперед руку, как бы давая понять, что не последует ее советам. – Но это смешно, правда? Вы мне как мать. Роднее вас у меня разве что сын.

Мария Петровна остановилась и оперлась о стену. На ее лице появилось брезгливое выражение:

– Вот бесстыдница! С чего это ей вздумалось?

Валентин развел руками:

– Ума не приложу. Ей почему-то кажется, что вы настраиваете меня против нее.

Богданова усмехнулась:

– Ты знаешь, дорогой, что я всегда за семью. Я и Мише своему говорю: «Какая бы ни была Наталья, а первая жена от Бога. К тому же, как показывает опыт, каждая последующая жена хуже предыдущей». И он меня, слава богу, слушается, иначе бы давно развелся, и я бы никогда больше своих внуков не увидела, уж Наташка бы постаралась, – она махнула рукой: – Ладно, заговорилась я. Сейчас чай пить будем, с твоим любимым клубничным вареньем. Иди мой руки.

Валентин прошел в ванную, тщательно, как в детстве, вымыл руки, вытер их белоснежным полотенцем, а вернувшись, опустился на стул и стал тереть пылавшие щеки:

– Плохо мне, тетя Маша. Очень плохо.

Пожилая женщина вздохнула:

– Потерпи, милый. Сам всегда говоришь, что без тебя и ребенок никому не нужен.

Он опустил голову:

– Все верно.

– Может быть, Ольга твоя образумится? – предположила женщина, ставя на стол розетку с вареньем.

Валентин покачал головой:

– Горбатого могила исправит. – Он взял чайную ложку и зачерпнул варенье: – Боже мой, какая вкуснятина! В какой-то рекламе очень правильно говорят: «Вкус детства». Вы помните, моя мама делала такое же. – Ставицкий вдруг помрачнел: – А Ольга ни разу в жизни варенье не сварила. Да и зачем, когда все можно купить на рынке?

– Ее по-другому воспитывали, – пояснила женщина, внося закипевший чайник. – И это не смертельно, что она варенье не варит. Когда захочется домашнего покушать, можешь прийти сюда и наслаждаться сколько душе угодно.

Молодой человек улыбнулся, на душе стало легко и радостно:

– Знаю, тетя Маша, знаю.

В тот вечер они говорили долго. Вспомнили его родителей, прошлую жизнь. Ему казалось, что он, пусть и на какое-то мгновение, перенесся в тот мир, мир детства, где был счастлив и спокоен.

Но звонок мобильного снова вернул в реальность, и Валентин встрепенулся:

– Это Ольга… Как чувствует…

Он поморщился от визгливого голоса жены, требовавшей полного отчета.

– Я у тети Маши. Не волнуйся, уже прощаюсь.

Ольга в ответ разразилась бранью, и Ставицкий на свой страх и риск отключил телефон.

– Пора мне, тетя Маша. – Он встал и провел рукой по вспотевшим волосам. – Вы же понимаете, что отключенный телефон – не выход из положения. Она знает, где вы живете, и прикатит сюда. – Валентин нервно усмехнулся. – И самое печальное в том, что я ней не нужен. Ольга просто упивается своей властью. Вернее, не своей, а своего папы.

Тетя Маша закивала:

– Верно говоришь, сынок, верно. Но лучше тебе ее не злить. Иди домой, Христом Богом прошу, иди.

Валентин покорно направился к двери, думая о том, что он едет не домой. Куда угодно, только не домой. Дом – это место, где тебя ждут, где тебе рады. А у него это место постоянных ссор и разборок. Не дом, а так, одно название.

Заведя машину, он поехал медленно, стараясь добираться окружными путями, делая все, чтобы приехать как можно позже, хотя прекрасно знал: Ольга его обязательно дождется. Она не упустит возможности лишний раз высказать ему все свои обиды.

Обиды… Он ей не делал ничего плохого. Это она постоянно врывалась в его личное пространство.

Подрулив к подъезду, Валентин вышел из автомобиля и стал медленно подниматься по ступенькам. Дойдя до двери, он замешкался, но неожиданно дверь распахнулась сама, и Ольга предстала перед ним с красным от гнева и вина лицом.

– Наконец-то явился, – пробурчала она и слегка посторонилась, пропуская Валентина в квартиру. – И как поживает эта старая грымза? Она опять говорила тебе, чтобы ты бросил семью?

Он поежился, хотя в квартире было жарко:

– Тебе прекрасно известно, что Мария Петровна никогда не говорила ничего подобного.

Ольга усмехнулась:

– Неужели? Думаешь, я не знаю, что она терпеть меня не может?

– Мария Петровна – человек старой закалки. – Он устало сел на диван и расстегнул рубашку. – Но согласись: если бы она стала настаивать на моем разводе, то сделала бы благое дело. Нашего брака давно не существует, или ты так не считаешь?

Быстрым и ловким движением женщина смахнула со стола бокал с вином и бутылку.

Валентин тупо смотрел, как по паркету разливается красная кровавая лужа.

– Значит, она тебя все-таки настроила, – высоким острым каблуком Ольга наступила на разбитый бокал, и он жалобно хрустнул. – Что ж, я покажу этой чертовке, – она накинула на плечи платок и хлопнула дверью.

Вскоре заурчала отъезжающая машина.

Глава 52

Самарканд, 1384 г.

Тимур сидел в саду, морщась от пронзительного осеннего ветра. Он любил ранние утренние прогулки, которые закаляли тело, заряжали энергией, наполняли силой каждую мышцу.

Рядом с ним примостился саид Береке, несколько лет назад пришедший к нему из Египта и подаривший барабан и знамя, как и жемчужина, приносившие удачу.

Тамерлан не удивился, когда саид, худой и измученный, с пергаментным лицом, испещренным морщинами, как скала – трещинами, сказал ему, что знает о жемчужине, подаренной ему Кулялем.

– Кроме счастья побед, она принесла тебе и горечь разочарований, – заявил он, и его покрасневшие веки дрогнули. – Скажи, тебе никогда не хотелось от нее избавиться?

Тамерлан качал головой:

– Она придает мне силы.