К своему стыду, я совершенно не знал, кто такой Городницкий и чем он знаменит, а переспрашивать посчитал излишним. [1]

– Думаешь, у твоего Димы найдутся фотографии с Бобом? – уточнил я.

– Ну да... думаю, он не откажется их показать.

Да куда он денется, подумал я. Алла всё-таки Врубелю нравилась – правда, кажется, чисто платонически.

[1] Александр Городницкий – очень известный советский и российский бард, который с 1970 года был председателем жюри Грушинского, прости господи, фестиваля. В мирной жизни – учёный-геофизик. Самая известная его песня – «Атланты держат небо...».

Глава 15. Фото на память

Алла осталась в прихожей звонить Врубелю, а мы всей толпой прошли на кухню. Мне больше хотелось добраться до нашего дивана, скинуть одежду – особенно подаренную той женщиной рубашку – и счастливо заснуть. Кажется, сказывалась полученная организмом доза обезболивающих, да и рана давала о себе знать. По-хорошему, мне действительно стоило хотя бы полежать, но я понимал, что такое времяпрепровождение мне сегодня не светит. Особенно если нападавшим действительно окажется Боб.

По телевизору, который работал на минимуме громкости, по-прежнему танцевали артисты балета – судя по костюмам, это было что-то шекспировское, как бы не «Ромео и Джульетта». Впрочем, узнавать точнее я не стал.

– Они всё ещё зачитывают те заявления? – я кивнул в сторону экрана.

–Да, каждые полчаса... одно и то же, – поморщился Александр Васильевич. – А на улицах как обстановка?

– Непонятно, – ответил я. – Туда когда ехал – всё почти как обычно. Потом уже и электрички перестали ходить, трамвай остановили – может, конечно, только на том направлении? Не знаю.

– У нас по дороге вроде ещё ходят, – сообщила бабушка. – И туда, и обратно.

– По Волоколамке ещё колонна бронетехники шла, может, поэтому. И куда они её только гонят? Не войну же в центре столицы собираются устраивать.

– Они Кремль окружили, – вдруг сообщил Александр Васильевич. – Я звонил приятелю, который там недалеко живет, он рассказал, что на всех мостах через реку блокпосты, на основных улицах тоже, а в парке у Крымского моста пушки стоят. Или гаубицы – он в этом ничего не понимает. Наверное, ждут, когда те сами сдадутся.

В прошлой жизни мне однажды довелось почитать воспоминания Паустовского – вернее, как я потом узнал, ту их часть, которая была посвящена революции и Гражданской войне. Там писатель упомянул и об обстреле Кремля в ноябре 1917 года – большевики пытались выкурить оттуда юнкеров. Но стреляли они, если я правильно помнил, не вдоль Москвы-реки, а из района Тверского бульвара – сейчас это направление, наверное, хорошо перекрыто тем же «Интуристом». Но вроде бы тем же гаубицам глубоко плевать на высокие здания – впрочем, я тоже в этом ничего не понимал и не собирался разбираться.

– Надеюсь, до этого не дойдет... Это в семнадцатом году никакого ЮНЕСКО не было, а сейчас могут и наказать за разрушение исторического памятника, – попытался пошутить я. – Всё равно не могу понять, в чем цель всех этих движений? Войска, осада, Кремль... как там Михаил Сергеевич сказал – здание КГБ взяли? Это ещё...

– Никто не может, – кивнул Александр Васильевич. – Я нескольким знакомым звонил, все в недоумении – что происходит, зачем происходит... Но все надеются, что вскоре всё станет понятно.

Я бы на это не рискнул делать ставку – советские власти вообще не очень стремились давать податному населению простую и ясную информацию, ну а заговорщикам сам бог велел делать упор на скрытность и дезинформацию. Да и технические возможности этого времени играли им на руку. Это в девяносто первом уже появились независимые от советских властей СМИ, которые сразу же оказались на правильной стороне истории и подавали информацию так, как нужно было противникам ГКЧП. Сейчас же простой захват «Останкино» и комплекса на Шаболовке обеспечивал полный контроль над тем, что выйдет в эфир. Оставались, конечно, какие-нибудь местные региональные студии, но большая политика на просторах бывшей Российской империи всегда делалась исключительно в столице. Даже республики, думаю, просто транслировали балет с включениями дикторов – и ждали, чем всё закончится. Скорее всего, там даже войска по тревоге не поднимали.

Правда, были ещё страны социалистического лагеря и огромный капиталистический мир, где имелось триста сортов колбасы.