— Я хочу такую пушку, — пробормотал Линкен, зачарованно глядя на волну разрушения. — Что угодно отдал бы…

Красная рябь погасла. Гедимин огляделся по сторонам. В этот раз ему удалось надёжно защитить окружающий мир от последствий эксперимента, — даже излучатели в самом эпицентре взрыва устояли на штативах. Он разрушил ближайшее защитное поле и забрал сканер, отметив мимоходом, что один из «щупов» слегка погнулся вниз, — видимо, его повредила вибрация.

— Что там? — Линкен заглянул через плечо.

— Интересно… — пробормотал Гедимин, пролистывая последние строки, — неотключённый сканер успел зафиксировать состав воздуха, заполнившего лопнувший купол после взрыва. — Это констий. Вакуум — и за ним констиевая вспышка. И в то же время…

Он сверился с записями радиометра.

— Две вспышки омикрон-излучения. Четырёхкратное усиление. Следом выброс альфа-частиц и всплеск гаммы… хотя нет — выбрасывается всё подряд и кое-что из того, что прибор не распознаёт. Будто прорывает какой-то мешок с частицами. Констия здесь уже нет, он оседает, вещества, кроме этих частиц, тоже нет. И вот за ними идёт взрыв.

— А красная рябь? Ты про неё ничего не сказал, — напомнил Линкен.

— А с ней ничего не происходит, — пожал плечами Гедимин. — Сигма-излучение. Присутствует здесь всё время. Экраны частично его поглощают, когда разрушаются, оно дотягивается до последнего. Тогда идёт рябь. Это понятно. А вот констий…

Он в растерянности покачал головой. «Один-два электрона или гамма-кванта из вакуума — это ладно. Но не сверхтяжёлый же металл десятками атомов за раз…»

— Где-то надо искать специалиста по физике вакуума, — сказал он. — В Лос-Аламосе есть такие.

Линкен хлопнул его по спине.

— Тут тебе сам Ассархаддон не помог бы. Ни разу не слышал о таких вещах. У нас всё как-то проще было. Так ты не знаешь, откуда всё это добро?

— Нет, — буркнул Гедимин. — Пойдём за излучателями. Сегодня ничего опасного там нет, в душевую заходить необязательно.

— А я зайду, — сказал взрывник. — У тебя никогда не поймёшь, что опасно, а что нет.

Гедимин остановился и повернулся к нему.

— Хочешь бросить опыты?

— С чего ты взял, атомщик? — Линкен мигнул. — Ты наконец-то занялся настоящим делом, а я должен сбежать? Пока ты здесь — я тоже здесь.

…Гедимин замолчал и, не глядя на Константина, подвинул к себе рилкаровую трубку — заготовку под третий излучатель.

— Выброс констия из вакуума… — командир «научников» тяжело вздохнул. — Завтра пойдёте проверяться на эа-мутацию. Оба. Перед работой. Иджес, посмотри, что со сканером. Наверное, сломался от постоянного облучения.

— Смотрел уже, — буркнул механик. — Работает. У Гедимина всё работает. Не знаю ваших атомщицких штучек, но если он о чём-то говорит — это было.

— Ну да, разумеется, — кивнул Константин. — Гедимин, чем ты там занят?

— Собираю третий излучатель, — отозвался ремонтник. — Хочу кое-что проверить.

— Ещё один взрыв? — Линкен радостно ухмыльнулся.

— Работать иди, — недобро сощурился на него Константин. — И ты, атомщик, мог бы посмотреть, что у тебя на столе. И чтобы я не видел больше отписок про прямые руки!

12 марта 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Углерод, — сказал Хольгер, выкладывая перед Гедимином тщательно запакованный шарик сантиметрового диаметра. — Для начала — углерод.

— Почему углерод? — спросил сармат, забирая шарик. Только этого элемента и недоставало в почти законченной конструкции — самом примитивном дроне из всех, какие только летали над канадскими территориями. Существовать этому устройству оставалось не более часа до начала опытов с ним и пару микросекунд — после. Ещё два таких же лежали на верстаке, рядом с одиноким излучателем. Сегодня он был не нужен экспериментаторам — достаточно было двух.

— С чего-то надо начинать, — Хольгер пожал плечами. — А тут осталось много графитовой пыли после вашей великой стройки…

— Что у тебя ещё есть? — спросил Гедимин, поднимая дрон на вытянутой руке. Механизм был непривычно лёгким и до отвращения ненадёжным — но добавлять надёжности тому, что взорвётся, едва взлетев, сарматы сочли излишним.

— Не думаю, что материал имеет значение, — сказал Хольгер. — Если я правильно понимаю, что ты хочешь нащупать… Возьми какой-нибудь металл… и соединение. Железо и стекло, например.

— Только точно настраивай лучи, — вмешался Амос, потрогав лопасть дрона. — Иначе будет столько примесей…

Гедимин хмыкнул — до сих пор лаборанты не учили его работать с его же оборудованием — и мягко отодвинул малорослого сармата от верстака.

— Всё готово, — сказал он Линкену, измеряющему шагами ширину дозиметрической рамки. — Мы уходим.

Вместе с ним из-за стола поднялся Константин.

— Не торопитесь. Я с вами.

Оба сармата повернулись к нему. Гедимин изумлённо мигнул.

— Ты? Зачем?

— Хочу увидеть своими глазами, как вакуум превращается в сверхтяжёлые ядра, — криво ухмыльнулся командир «научников». — Я уже месяц вижу, как вы занимаетесь неизвестно чем, и выслушиваю отборный бред после каждого вашего вылета. У меня свой сканер и свой радиометр. Я проверю ваши… утверждения.

— Хочешь — иди, — Гедимин пожал плечами. Что-то объяснять ему расхотелось после первого же «полигонного» опыта, — если показания точных приборов для Константина были бредом, слова его тем более не могли убедить.

…За неделю снег на полигоне слегка подтаял и покрылся хрустящим настом, и Гедимин едва не поскользнулся, когда выбирал место для установки излучателей. Разыскивать предыдущее было бесполезно, — взрывы в атмосфере практически не оставляли следов на земле.

— Надеюсь, не все эти воронки — следы твоих опытов? — криво ухмыльнулся Константин, останавливаясь на безопасном расстоянии от ремонтника, расставляющего оборудование. Гедимин ничего не ответил, только сердито сощурился.

Полчаса заняли привычные приготовления — возведение бастионов из защитных полей и расстановка излучателей