— Пока ирренций не изучен, никакого реактора не будет, — отозвался ремонтник. — Следи за монитором!

…Линкен осторожно взял Гедимина за плечо и подтолкнул к двери.

— Иди отдыхать, атомщик. Тут всё и так работает. Ты сегодня ел?

Сармат удивлённо мигнул, — обед в середине дня, несомненно был, но что в это время делал он сам — в памяти не отложилось.

«Не ел,» — понял Гедимин, найдя на верстаке два нераспакованных контейнера. Пить ему не очень хотелось — за работой он опустошил канистру с подсоленной водой — но вот пища сегодня в его организм не поступала, и он сразу об этом вспомнил, посмотрев на Би-плазму.

Кроме контейнеров, на верстаке лежало несколько листков из ежедневника, придавленных ремонтной перчаткой. Кто-то трогал их, — Гедимин заметил, что сложены они по-другому, — но никаких приписок и замечаний не оставил. «Иджес проявлял любопытство?» — на секунду задумался сармат, но тут же забыл и о листках, и об их читателе, — в его кармане коротко прогудел смарт.

Это было первое письмо из Лос-Аламоса с того дня, как Гедимин отправил туда послание из двух слов, и оно тоже было коротким. «Остановитесь,» — всё, что ответил Герберт. Больше не было ничего — даже обычного приветствия.

«Остановитесь?» — Гедимин хмыкнул. «Так и есть — он попробовал. Может, из-за этого и взрывы в лабораторных корпусах… Надо копать дальше. Пусть даже без испытаний. Здесь есть Константин и его расчётные программы. Он рассчитает прочность ловушки. Дам ему чертежи. Пусть займётся делом. Что-то может оказаться удачным…»

11 апреля 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Нет, — сказал Константин, открывая очередную вкладку и разворачивая перед Гедимином расчёт.

— Нет?.. А «дельта-три»? — сармат быстро дочитал до конца и досадливо сощурился, увидев красную строку в самом низу экрана. Она означала, что расчётное значение даже близко не подходит к эталонному, — и установка, построенная по обсчитанному чертежу, не выдержит и десятую долю плановой нагрузки.

— Возможно, «дельта-четыре»? — спросил он уже без особой надежды. Константин покачал головой, вывел на экран ещё две вкладки, — каждая из них завершалась красной строкой, очень хорошо заметной на светло-сером фоне.

— Ни один из проектов ни на что не годится, — сказал северянин. — И хорошо, что у тебя хватило ума сначала подойти ко мне. А то разнёс бы в ошмётки весь научный центр.

— Прочнее, чем «дельта-четыре», — невозможно, — угрюмо сказал Гедимин. — Это предел для сивертсенова поля. И магниты не помогают?

— Они тут вообще лишние, — Константин убрал несколько строк из расчётов и кивнул на нижнюю часть экрана. Разница между расчётным и плановым значением стала немного меньше. Гедимин тяжело вздохнул.

— Спасибо за обсчёт. На сегодня больше ничего нет.

В коридоре, за открытой настежь дверью, что-то грохотало и лязгало, — агенты Ведомства собирали плутониевые блоки, выгружали ящики с обеднённым ураном, громко обсуждали реактор. На пороге лаборатории стоял один из патрульных, подозрительно смотрел на Гедимина и Константина и изредка посматривал на станнер, прикреплённый к поясу. Где-то в коридоре отдавал распоряжения агент Нгылек; в лабораторию он не зашёл, ограничившись коротким сообщением на смарт командира «научников». Гедимин даже не стал его читать.

Агенты Ведомства, разгуливающие по научному центру, раздражали не только ремонтника, — даже Константин сердито щурился, оглядываясь на открытую дверь.

— Как у себя в бараке, — пробормотал он еле слышно. Гедимин криво ухмыльнулся.

— Когда они пришли за ирренцием, ты радовался.

Он забрал бесполезные чертежи, скомкал их и выкинул в контейнер для опасных отходов. В ежедневнике ещё оставались чистые листы; Гедимин открыл один из них, несколько минут тупо смотрел на него и, сквозь зубы помянув размножение «макак», закрыл снова. Гулкая пустота в мозгу раздражала сильнее, чем наглые сарматы в хранилище.

«С омикроном ничего непонятно,» — он вывел на обрывке бумаги древнюю букву-обозначение и задумался. «Но уже собраны некоторые данные. На очереди — сигма. Надо переделать излучатели. Два пучка сигма-излучения… сначала в атмосфере, потом в вакууме. Можно попробовать с углеродным ядром… или с плутониевым. Какой-то эффект должен быть…»

— Ещё один чертёж? — подозрительно посмотрел на него Константин.

— Нет, — тяжело качнул головой сармат. — Видимо, это мне не по мозгам. Поставлю опыты с сигма-излучением. Надо разобраться, какой в нём смысл. Не может же оно вообще ни на что не влиять…

— Тебе надо разбираться с двумя реакторами «Полярной Звезды», — нахмурился командир. — Остались считанные недели, а опыта у тебя никакого.

— Это штатная операция, — отмахнулся Гедимин. — Реакторы будут в порядке. Мне нужен ещё один воскресный день для опытов — до того, как я уйду на станцию. Один день и помощь Линкена.

23 апреля 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Снег практически растаял, оставив под деревьями редкие клочки; воронки затопило, холодная влага плескалась в каждом углублении, и сарматы выходили к месту эксперимента по щиколотку в воде. Стоять в ней было зябко, и Гедимин перебрался на гранитный гребень, скользкий, но относительно сухой. Штативы излучателей пришлось поставить в воду — углубления, в которых сармат привык закреплять их, залило, как и все остальные вмятины и ямы на полигоне.

— Много воды в воздухе, — Линкен недовольно смотрел на серое небо. — Не испортит нам эксперимент?

Гедимин пожал плечами.

— Проверим.

Он уже мог предположить, во что именно был бы преобразован водяной пар, попади он на пересечение двух омикрон-лучей. Но сегодня на очереди был опыт с сигма-излучением, и сармату не хватало данных.

Он уступил Линкену пульт управления и встал за полупрозрачным экраном — отсюда хорошо была видна будущая точка пересечения и отчасти — табло сигма-сканера, закреплённого на штативе в нескольких метрах от укрытия сарматов. Преград между эпицентром предполагаемого взрыва и Гедимином было