— И много таких деревень?

Мидад сплюнул разжеванную травинку и вытер руки и край плаща.

— Не очень, — ответил он. — Три, может четыре. Не больше. Ну и Потерянных в них порядка сотни. Правда, конечно, когда кто-то из них уходит в Вечность, вскоре приходит новый доживать свое время.

Хаджар, опять же, не был удивлен. С подобным он встречался повсеместно на Пути Развития. Рано или поздно из числа бесчисленного множества рвущихся к вершине всегда находился тот, кто не оступился и не сорвался вниз, проиграв в битве со смертью, но вместо этого он лишь терял смысл, а вместе с ним и волю идти дальше.

Такие встречались и среди простых практикующих, и среди адептов вместе с Бессмертными. Боги, как оказывается, тоже не были исключением.

— И даже деревню поддерживает только старейшина. Без него здесь все бы снова стало облаками, — Мидад нагнулся, пронзил рукой травяной покров и зачерпнул немного белоснежных лоскутов.

Мгновение и на его ладони появился маленькое создание, чем-то напоминающее одновременно ласточку и снегиря. А еще спустя мгновение птица растеклась облачными перьями и вернулась обратно в настил.

— Одно дело создать что-то, — продолжил легионер. — а совсем другое — удерживать. Без силы и воли — это невозможно. Так что такие деревни существуют только за счет своих старейшин.

— Он тоже Потерянный?

— Нет конечно, — покачал головой Мидад. — Я же сказал — Потерянные просто доживают свой безумно длинный срок. Они бы, если бы не старейшины, валялись бы прямо посреди городов, но вместо этого их отводят в такие вот места, где старейшины заботятся о них и позволяют уйти в Вечность тихо и без мучений.

Хаджар мысленно добавил, что, скорее, без того, чтобы отвлекать других богов от дел насущных. Но после оговорки Мидада его заинтересовал совсем другой вопрос.

— И много городов на Седьмом Небе?

— Четыре, — сходу ответил легионер. — Здесь неподалеку Изумрудный. Мы, собственно, с еще двумя легионами, как раз к нему приписаны. Потом, чуть дальше, Рубиновый. Там, в основном, ремесленники и ученые. А затем Хрустальный, но это не город, а, скорее, обобщающее название для десятков дворцов Изначальных. Ну и, разумеется, в центре Седьмого Неба, Яшмовый город. Сам понимаешь, кто там живет и что там находится.

Хаджар кивнул.

— Пойдем, — махнул рукой Мидад. — познакомлю со старейшиной.

Глава 1908

Ступая по дорожке, петляющей между несуразных домов, Хаджар пытался почувствовать или услышать хоть кого-нибудь из их обитателей, но деревня выглядела брошенной и покинутой. И если бы не слова Мидада, то генерал бы решил, что здесь не то, что давно никто не живет, а что подобные сооружения возвели исключительно с целью создать видимость наличия деревни.

Пару раз во время войны с Балиумом Хаджар, будучи генералом Лунной Армии, прибегал к такой тактике. Возводил ложные сооружения. Правда не деревни, а лагеря войск. И, при помощи засланных в Балиум шпионов, скармливал противнику дезинформацию, заставляя того попытаться напасть на «лагерь» врасплох.

В итоге в ловушке оказывался не генерал, а его враги. Жаль только что после второго такого финта войска Балуима перестали вестись на такие трюки.

Теперь, шагая сквозь деревню богов, отрекшихся от своего пути, он ощущал себя так, будто сам угодил в ловушку. Так что старался держать ладонь как можно ближе к рукояти клинка.

— Тебе никто здесь не причинит вреда, Хаджар, — видимо от взгляда Мидада не укрылась напряженность его спутника. — На Седьмом Небе, конечно, бывают и распри, и всякие другие недоразумения, но это редко. Никто из богов не хочет лишний раз рисковать всем, чего он достиг. Так что жизнь здесь размеренная и спокойная. Нет, если ты привык к вечным битвам, то можешь попытаться попасть в первые три легиона — они часто устраивают рейды по странам Демонов и Духов. Но и смертность там высокая.

Легионер явно пытался заговорить Хаджара, чтобы отвлечь того от размышлений. Он спутал смятение и страх, который ожидал увидеть от новоявленного вознесенного с тем, что испытывал генерал.

Хаджар не ощущал ни страха, ни метаний души, скорее легкую ностальгию по тем временам, когда все было проще. И честнее. Битвы практикующих, по сравнению с адептами и, тем более, с Бессмертными и Богами, куда больше зависели от самого воина, а не…

— Пришли.

Мидад открыл калитку единственного дома из всех, находившихся в деревни, который можно было бы назвать нормальным. Если не принимать в расчет, что сам сруб окружал не дощатый забор или, на худой конец, частокол, а самая настоящая крепостная стена. Только уменьшенная настолько, что через неё виднелся внутренний двор.

Двор, больше напоминающий плац. Или им и являвшийся.

Впрочем, Хаджара не удивляло, что большая часть вознесенных, скорее всего, имеют отношению к воинскому сословию. Просто потому, что воинов среди тех, кто добрался до Пика Пути Развития несоизмеримо больше относительно общего числа.

Войдя во двор, Хаджар на миг ощутил запахи пота, грязи, теплой, немного застоявшейся воды и крови. Все то, что обычно пропитывало тренировочные площадки. Вот только в данном случае запахи были столь же поддельными, как и все вокруг.

Мидад провел его к крыльцу, на котором сидел ленивый, толстый кот. Тот никак не отреагировал на появление как минимум одного незнакомца, а Хаджар сомневался, что кот вообще умел что-то кроме лежания и дерганья хвостом. В силу того, что, как и все вокруг, был создан из облаков.

Войдя внутрь сеней, Мидад щелчком пальцев зажег лампы, куда гармоничней смотревшиеся бы в богатом дворце если не короля, то какого-нибудь аристократа.

Пол тоже оказался вовсе не из грубо отесанных досок, а из мрамора и чуждых памяти генерала драгоценных пород древесины. Пространство же внутри намного превосходило то, что должно было бы поместиться внутри небольшого сруба.

Но к таким выкрутасам Хаджар привык еще в землях Бессмертных.

В самом доме, кроме отдельных сеней и огромного зала, в котором уместились бы десяток таких срубов (не говоря уже о том, что потолок терялся где-то в вышине) больше ничего не было.

В дальнем конце, у витражей из которых открывался вид на холмистую долину и водопад, срывавшийся в открытый океан, медитировал мужчина средних лет.

Он был одет в простые одежды, а волосы стягивал кожаный ремешок. Грубое лицо перечерчивало несколько шрамов, оставленных когтями