Запада, казалось бы погашенный Брежневым за 1970-е годы[697]. Приход к власти Рональда Рейгана, начало программы «Звездных войн» и общая риторика Вашингтона в отношении СССР не оставляли сомнений в том, что с «той стороны» готовы дать жесткий ответ в случае необходимости. Страх открытого ядерного конфликта между СССР и Западом вновь, впервые за два десятилетия после Карибского кризиса, стал общим настроением по обе стороны океана.

Бывший секретарь ЦК КПСС Константин Катушев, который при Брежневе отвечал за СЭВ, в конце 1981 года назначенный послом на Кубу, в декабре 1982-го получил от новоизбранного Генерального секретаря нетривиальное задание:

Андропов поручил мне убедить Ф. Кастро в необходимости создания с соответствующей помощью СССР собственного оборонительного потенциала, способного за счет применения обычного неатомного оружия нанести в случае нападения на Кубу вероятному агрессору неприемлемые потери, особенно людские. Ю. В. Андропов поручил еще раз привлечь внимание Ф. Кастро к тому, что в американском обществе не прошел «вьетнамский синдром», поэтому такой потенциал будет сдерживать агрессивные устремления и вероятность развязывания ядерного конфликта[698].

После чего кубинская сторона начала искать и обустраивать тысячи пещер для укрытий своих сторонников, а советская — поставлять на Кубу новые партии вооружения и боеприпасов. Катушев при этом забывает упомянуть в мемуарах, что подобная активность в подконтрольном Кубе островном карибском государстве Гренада спровоцировала там передел власти и вмешательство армии США, которой осенью 1981 года пришлось вступить в бой с «вооруженными кубинскими строителями»[699].

Черняев также подтверждает, что история с Гренадой произвела на Андропова настолько серьезное впечатление, что он выделял ее единственную из ряда других поражений СССР от США на мировой арене в этот период. Он требовал от Международного отдела ЦК КПСС (равно как, видимо, и от других советских ведомств) предотвратить возможную прямую американскую агрессию против Никарагуа. В его понимании она означала бы и атаку на Кубу, а значит, и на СССР[700].

Аналогичным образом внутри страны была развернута мощная пропагандистская кампания, направленная на запугивание населения неминуемым ядерным конфликтом с США. Это было связано прежде всего с установкой США ракет средней дальности в Западной Европе и программой космического вооружения СОИ[701].

Можно предположить, что Андропов на самом деле верил в неизбежность конфликта с США, и его желание сократить экспорт зерна от «вероятного противника» и усилить производство вооружений определяло его целеполагание в вопросах внутренней экономической политики.

Неудивительно, что его ближайшим сподвижником в Политбюро как минимум с конца 1970-х годов был министр обороны Дмитрий Устинов. Тот, как говорилось выше, был и главным (после Брежнева) лоббистом ВПК. Вместе они не только организовали вторжение в Афганистан, но и уберегли должность «второго секретаря» для Андропова от претензий на нее со стороны Черненко. Дружбу с Устиновым Андропов по наследству передал Горбачеву. В период правления Черненко министр обороны сдерживал попытки отстранить будущего генсека с должности «второго секретаря» и поддерживал его в мелких вопросах[702]. Андропов был крайне заинтересован в дружбе с Устиновым и готов был за нее платить не только эмоциональной и административной поддержкой, но и выделением средств на армию и ВПК.

Разработчик нового этапа гонки сооружений 1982–1989 годов — начальник Управления перспективных исследований и программ вооружения Минобороны СССР Олег Рогозин (отец российского вице-премьера (2011–2018) Дмитрия Рогозина, курирующего ВПК, председателя (2012–2014), зампреда (с 2014 года) Военно-промышленной комиссии при правительстве РФ) — радостно вспоминал о новой глобальной программе вооружений, принятой через 7 месяцев после прихода Андропова к власти:

В результате напряженной работы личного состава службы начальника вооружения МО СССР (прежде всего коллектива Управления перспективных исследований и программ вооружения — 13-го управления МО) совместно со специалистами Генерального штаба, видов и родов войск, оборонной промышленности и Госплана были разработаны, согласованы и в мае 1983 г. постановлением ЦК КПСС и Совета министров СССР утверждены «Основные направления развития вооружения и военной техники». В сентябре 1984 г. другим постановлением впервые одобрены на высоком уровне «Программы вооружения на 1986–1995 годы» (в пределах «Контрольных цифр расходов на оборону»).

Давая им оценку на коллегии МО, министр обороны Дмитрий Федорович Устинов в своем заключительном слове сказал, что «проделана гигантская работа, которая позволяет нам теперь планомерно и уверенно развивать военно-техническое могущество на продолжительную перспективу».

Эти важнейшие государственные документы были полностью использованы при разработке в рекордно короткие сроки пятилетних народно-хозяйственных планов и планов важнейших и основных НИОКР по вооружению и военной технике на 1986–1990 годы. Благодаря системе программно-целевого планирования ВиВТ в них была заложена не только основательная научно-практическая база, но и адресная военно-техническая, финансовая и организационная информация по каждому образцу, комплексу и системе[703].

Андропов был также нацелен на поддержку очень дорого обходящихся СССР союзников по «соцлагерю». Черняев записал в своем дневнике впечатления от заседания Политбюро 25 августа 1983 года. На нем Горбачев поставил вопрос об отказе удовлетворять ежегодную просьбу Болгарии о выделении ей дотации в 400 млн рублей. Причиной этого было то, что союзник по Варшавскому договору свою некондиционную сельскохозяйственную продукцию продавал СССР по ценам выше мировых, а стало быть, безвозвратных субсидий не заслуживал. В ответ Андропов высказался концептуально, заявив, что СССР должен и впредь максимально стараться удовлетворять все просьбы союзников, иначе они могут обидеться и их из-за таких мелочей «перехватит» Китай[704].

Приоритеты Андропова как управленца и расстановка своих кадров

Философским кредо Андропова как управленца можно считать выражение «надо больше доверять людям, но и спрашивать за упущения». Именно такой тезис он сформулировал в 1969 году в беседе с первым секретарем Куйбышевского (ныне Самарская область) обкома КПСС Виталием Воротниковым во время поездки в регион, посвященной в основном экономическим вопросам, а тот зафиксировал его в своем дневнике[705]. Как мы увидим ниже, это краткое изложение сути «косыгинских реформ» с парой опущенных за ненужностью тезисов. Полученные свидетельства позволяют констатировать, что «подмораживание» политической риторики, усиление влияния сторонников плановой экономики и «наведения порядка» во времена Андропова и Черненко, то есть «спрос за упущения», сочетались с продолжением разработки и началом реализации плана обширных экономических реформ, то есть «доверием к людям». Просто этим занимались две различные группы помощников генсека. «Наведение порядка» было одной из первоочередных инициатив Андропова.

Как говорилось выше, еще в первом серьезном выступлении в качестве Генерального секретаря 22 ноября 1982 года Андропов начал настаивать на усилении дисциплины. Горбачев вспоминал об этом так:

Юрий Владимирович заявил нам, что не пойдет на Пленум до тех пор,