привязанности к этому ребенку.

— Этьенетта! — будто бы со стороны услышала она свой голос. — Возьми чистое ведро и подои козу! Да сухарик прихвати, иначе Чернушка тебе не дастся.

Служанка тотчас же вышла. Бертий печально улыбнулась кузине:

— Бедная тетя Ортанс! Она даже не увидела сына…

— Это очень грустно, — подхватил Гийом.

Повитуха наконец управилась. Матье Руа походил на большого пупса, завернутого в белое шерстяное одеяльце. На голове у него был чепчик.

— Возьмешь его, Клер? — предложила мадам Колетт. — Предупреждаю, он тяжелый!

— Нет! Я не знаю, как правильно его держать. Пусть пока побудет у вас.

Девушка сняла с огня кастрюлю с бульоном. Жидкость выкипела, и овощи успели чуточку пригореть.

— Ничего у меня сегодня не получается!

Клер выглянула в окно. Вечернее небо уже окрасилось в нежные оттенки голубого и розового. Стенные часы прозвонили семь раз. Клер подошла, открыла стеклышко и остановила механизм. Она думала об отце, сидящем возле умершей, и о Жане. Она всей душой призывала его, поэтому даже не удивилась, когда в дверь постучали. Вошел Базиль, комкая в руке каскет. За спиной у него стоял Жан.

— Мы встретили доктора Мерсье, — сказал бывший школьный учитель. — Клер, он сказал, что мадам Руа скончалась. И мы с племянником решили зайти!

Соблазн броситься Жану на шею был велик, но девушка его поборола. Как хорошо было бы спрятаться в его объятиях, выплакать свое горе! Но это было невозможно.

— Спасибо, Базиль! — отвечала Клер. — Мамочка очень мучилась. А с малышом все хорошо. Входите же! Мадам Колетт, вы знакомы с мсье Дрюжоном и его племянником?

— Да, немного, — отвечала повитуха.

Жан явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он попал на мельницу впервые и робко озирал дом, в котором выросла Клер. Он даже не представлял, что тут такая красивая мебель, высокие потолки. В сравнении с домиком Базиля жилище семьи Руа показалось ему чуть ли не дворцом. Клер же достала стопки и наполнила их виноградной водкой.

— Простите, я сама не своя, — пробормотала она в качестве извинения.

Из овчарни донеслось заполошное блеяние. Клер топнула ногой:

— Вот ведь бестолочь! При том, что мать у нее — молочница! Разве так трудно подоить корову или козу? Я в сарай!

И она выбежала во двор. Жан — следом.

— Мадемуазель, может, вам помочь?

Это было сказано для отвода глаз. Клер пробормотала: «Да, пожалуйста!» Молодые люди поспешно укрылись в конюшне. Удрученная горем, Клер крепко обняла возлюбленного.

— Жан! Жан! Мама умерла! Знал бы ты, как это было страшно! Крики, запахи в ее комнате…

Юноша прижал ее к себе, стал целовать в лоб и щеки. Она оценила его деликатность. Вдруг Жан прошептал:

— Нам нельзя здесь задерживаться. Если служанка вернется, а мы — нет, начнутся вопросы.

— Ты мне так нужен! — Клер заплакала. — Как я хочу, чтобы мы поженились и больше не надо было прятаться!

Он осторожно отодвинулся.

— Клер! Мне придется уехать раньше, чем мы думали.

— Как это? Нет, ты должен остаться! Я не могу бросить отца. Он говорит, что теперь я должна заботиться о маленьком брате. На зиму ты можешь остаться у Базиля, а весной мы вместе уедем. В любом случае за Фредерика я не выйду. А он, когда узнает, что у нас в доме траур, не будет меня торопить. Оставайся, умоляю!

Все это Клер выпалила скороговоркой, глядя ему в глаза. Жан взял ее за руку, до глубины души тронутый отчаянием любимой.

— Покажи, где у вас овчарня!

Клер подчинилась. Они вошли в сарайчик. Фонарь Этьенетта поставила на кучу соломы с риском устроить пожар, а сама бегала за козами, которые сердито блеяли.

— Глупая девчонка! — вскричала Клер, вымещая на служанке всю накопившуюся за день злость. — Ты их напугала! Поди прочь!

— Они мне не даются, мамзель!

Служанка открыла загородку изнутри и, вздернув нос, прошла мимо молодой хозяйки и Жана, походя наградив их недобрым взглядом.

— Иногда хочется дать ей затрещину, — призналась Клер.

— Она злится и завидует, потому что нищая, — сказал Жан.

— Мы хорошо ей платим! — возразила девушка. — Ладно! Молоко все равно нужно, а козы перепуганы.

У Клер был дар находить общий язык с живностью. Она подошла к Чернушке, заговорила с нею, погладила. Через пару минут в загоне стало тихо. Уже подросший козленок подошел и стал лизать Клер пальцы, пока она доила козу. Привычное занятие помогло ей успокоиться. Жан этим воспользовался:

— Базиль, на свою голову, окликнул этого доктора — спросить, как мадам Руа. А доктор уставился на меня. Я его сразу вспомнил. Он лечил меня прошлой зимой в Ла-Куронн. Ангумуазские доктора по очереди приезжали в колонию, когда было нужно. Я тогда так кашлял, что директор испугался туберкулеза. Этот тип, Мерсье, осматривал меня дважды. И, готов поклясться, он меня тоже узнал! Уходя, он оглянулся. Я сразу все выложил Базилю.

В четверг он отвезет меня в Сэнт, это недалеко от Ла-Рошели. Поедем поездом.

Этой новой напасти Клер не выдержала. Ее вдруг прошиб озноб, потом стало жарко и в ушах зазвенело. На глазах у Жана она упала спиной на усеянную козьим горохом солому.

— Клер!

Жан подхватил ведро и отставил подальше, чтобы козы не дотянулись. Нежно приподнял девушку за плечи. Пришлось ее легонько встряхнуть, похлопать по щекам.

— Жан, любимый! — жалобно промолвила она. — Ты уедешь, а я останусь тут совсем одна! Я умру, Жан!

Он помог ей встать на ноги, обнял.

— Не говори глупости! Ты сильная и здоровая, Клер. По-твоему, лучше, если меня заберут жандармы? У нас с Базилем есть план. Из Сэнта я поеду в Ла-Рошель, найду работу в порту. Буду ждать тебя, копить деньги. Ты приедешь, как только сможешь. Я теперь умею писать, так что письма буду присылать часто, моя красавица! Обещаю! Весной, когда малыш подрастет, приедешь, а дальше будет видно!

Плача, Клер подставила ему губы, прильнула к его груди. Рядом кто-то кашлянул: в дверном проеме стоял Гийом Данкур.

— Простите, если помешал, — пробормотал он сконфуженно. — Я не хотел. Мадам Колетт, повитуха, согласилась обмыть и обрядить покойную и просит вашей помощи, мадемуазель Клер!

Влюбленные оторвались друг от друга, словно сраженные молнией. Таиться больше не было смысла. Жан вышел первым. Он был очень бледен. Клер же сказала тихо:

— Я вам потом все объясню, Гийом! Прошу, не выдавайте меня!

Молодой мужчина ответил любезной, не лишенной иронии улыбкой.

«А я считал ее безупречной! — сказал он себе, провожая девушку взглядом. — Жиро было бы интересно узнать, что себе позволяет его невеста!»

Но раскрывать секрет Клер он никому не собирался.