— Я раньше не видела твоего пса, Клер! И на собаку не похож…

Девушка ничего на это не сказала. Тихонько понукая Рокетту пятками в бока, Клер рысью пустила ее по дороге на Вёй.

«Гийом наверняка разыскал повитуху! Она облегчит мучения мамы. И, если повезет, когда я приеду на мельницу, малыш уже появится на свет!»

В надежде поскорее найти доктора, Клер перевела кобылу в галоп. Перед глазами у нее стояло бледное лицо матери, стонущей от боли.

«Почему женщинам приходится так мучиться?» — спрашивала она себя, умирая от беспокойства.

Сама не зная почему, она вспомнила Катрин, которая скончалась после выкидыша. Еще у Клер была козочка с белой, как снег, шерстью — та умерла в родах. Несчастное животное потеряло много крови.

«Бедная мамочка! Она так хотела этого ребенка!»

Благодаря влиянию Базиля религиозной Клер не была, но сейчас ей захотелось обратиться к Всевышнему. В детстве, поощряемая матерью, она молилась много и вдохновенно.

«Господи, помоги нам! Пресвятая Дева, спаси мамочку, умоляю!»

Рокетта не привыкла к такой адской скачке. На подъезде к Вёю она зафыркала, сбавила шаг. Клер пришлось ее пожалеть. Удача ей улыбнулась: на вершине холма она увидела ферму, и там, во дворе, — элегантное тильбюри доктора и его серую лошадь, которую знали все местные.

— Он еще там! Еще немножко, моя Рокетта, поднатужься! Соважон, веди себя хорошо!

Полуволк учуял крепкий запах овечьего стада, пасущегося на травянистом склоне.

— Рядом, Соважон! Мне сейчас только новых неприятностей не хватало!

Пять минут спустя Клер уже спрыгнула с коня. Дождь прекратился, но вид у девушки был непрезентабельный — взлохмаченная, платье заляпано грязью. Едва она вошла в дом, как доктор все понял.

— Клер, что стряслось? Матери плохо? Роды?

— Да, — пробормотала девушка. — Мама просит вас приехать. Говорит, такие боли — это ненормально. Ей очень-очень худо!

Доктор Мерсье вымыл руки в ведре с водой, вытер полотенцем. За этим с мрачным видом наблюдал старик, хозяин дома, жена которого только что испустила дух. Клер, которая никого из семьи Бро не знала, шепотом извинилась за причиненное беспокойство.

— Вы сразу поедете к нам? — дрожащим голосом спросила она.

— Конечно! А ты поезжай вперед, Клер! Будем надеяться, мадам Руа благополучно разрешится, без вреда для младенца. Надо как следует натопить в доме: этот бутуз родится недоношенным.

При иных обстоятельствах Клер бы от этих слов покоробило. Сейчас, пропустив это мимо ушей, она выбежала на улицу. Рокетта скакать галопом отказалась, поэтому доктор скоро их нагнал.

— Твоя лошадь еле плетется! — крикнул он. — Садись ко мне, а она сама придет в конюшню.

Клер согласилась. Сняла с Рокетты узду, а сама забралась на обтянутое тонкой кожей сиденье докторского тильбюри. Верх, тоже из черной кожи, был поднят. Обитые медью колеса вращались беззвучно. Половину пути они молчали, а когда проезжали Пюимуайен, доктор спросил будничным тоном:

— Поговаривают, что вы с Фредериком Жиро помолвлены. Это правда? И когда свадьба?

— Будущим летом, — отвечала Клер. — Спешить некуда.

— Станешь настоящей дамой, хозяйкой Понриана! Надеюсь, на ужин меня пригласишь?

— Конечно, доктор. С удовольствием!

Про себя она ответила по-другому: «Никогда-никогда я не буду женой Фредерика! И не будет никаких ужинов».

Наконец доктор повернул к мельнице. Соважон все это время, не отставая, бежал за экипажем. Напротив дома Базиля он остановился. Жан, который стоял у окна, позвал собаку.

— Пусть он побудет у вас! — крикнула ему Клер. — Мама рожает! Соважон может мешать.

Так она предупредила обоих, старого приятеля и возлюбленного, о том, что происходит. Доктор сказал:

— Странно, такое впечатление, что я где-то видел племянника мсье Дрюжона. Лицо его мне знакомо. Но где?

Клер окинула доктора Мерсье внимательным взглядом, как потенциального противника. Крепкого сложения, кряжистый, доктор в свои сорок с хвостиком оставался холостяком. Он жил в красивом доме на окраине деревни и водил дружбу исключительно с членами лучших семей Ангулема.

— Давайте поторопимся! — резко отвечала она. — А! Вижу велосипед Гийома! Значит, повитуха уже тут. Я уехала больше часа назад. Может, мама уже родила!

— Это происходит не так быстро, Клер! Особенно в возрасте твоей матери, — осадил ее доктор.

Он передал ей поводья и почти бегом бросился к крыльцу. Девушка привязала лошадь к кольцу, вмурованному в стенку конюшни нарочно для этих целей, — здесь таких было три. К ней уже спешил Гийом.

— Вы привезли доктора! Крики слышны даже во дворе. Это ужасно! И бедная Бертий одна там, наверху! Я не посмел подняться к ней в спальню…

— Вы бы поставили ее в неловкое положение, — согласилась девушка. — Идите лучше работать!

— Мэтр Руа отправил всех по домам. Один я работать не смогу. Мы сложили формы и погасили огонь под чанами.

У Клер, которая не могла думать ни о чем, кроме матери, сдали нервы. Свое раздражение она выплеснула на этого манерного молодого мужчину, которого недолюбливала.

— В таком случае ступайте к себе и что-нибудь почитайте! — сухо заявила она. — Мы с вами — чужие люди, и в этой ситуации я рекомендую оставить нашу семью в покое. Бертий ничего не угрожает, она много лет как-то обходилась без вас. Днем больше, днем меньше — какая разница? Увидитесь с нею завтра.

Гийом, с глазами, квадратными от изумления, тоже не смолчал:

— Я понимаю, вы расстроены, Клер, но смею заметить, мне надоели ваши презрительные взгляды и оскорбительные ремарки. Я желаю вашей кузине только добра!

Из дома донесся жуткий вопль. Клер думала об одном — как отвязаться от Данкура. Сердито глядя на него, она прошептала:

— Вы делаете ее несчастной, неужели непонятно? Ваше внимание и доброта льстят ей. Она забывает о своем увечье. Но в октябре вы уедете, и для Бертий это будет трагедия! Я не осмеливаюсь с ней об этом поговорить. Ну, чтобы она была морально к этому готова. И не могу — она слишком счастлива и ничего не хочет слушать!

Клер развернулась и зашагала к дому. Гийом за ней не пошел, крикнул вслед:

— Я ее люблю! Да, я люблю Бертий, и мы поженимся! Денег у вас хватает, но никто даже не подумал купить ей кресло на колесах!

А я уже заказал его в Ангулеме!

Его слова, как пули, поразили Клер в самое сердце. Но она не сбавила шаг. В кухне Этьенетта таращилась в кастрюлю с кипящей водой. Вид у нее был отсутствующий, и она грызла яблоко.

— Бестолочь! — прикрикнула на нее Клер. — Ты решила сварить младенца живьем? Ступай, принеси холодной воды. Вон ведра пустые!

Служанка убежала на второй этаж, разминувшись на