Но какой ценой?

Неужели лучше было бы терпеть вечность?

— Виктория.

Виктория, усмехается Чарльз, глядя на меня из далекого прошлого.

— Виктория.

Ты моя.

— Нет! — Я отпрянула назад. Две сильные руки обхватили мои плечи. Держат меня на месте. — Отпусти меня!

Хватка мгновенно ослабевает. Не звук его голоса, а то, как быстро Илрит отпускает меня, возвращает меня в настоящее. Я откидываю волосы с лица и смотрю на него в немом шоке.

— Я… Прости. Ты не должен был этого видеть. — Я не уверена, к кому я обращаюсь — к себе или к трупу.

В его лице нет ничего, кроме заботливого беспокойства.

— Все в порядке.

— Нет, не в порядке. — Я проплываю мимо него, но Илрит гораздо быстрее и проворнее в воде.

— Чем я могу сделать? — спрашивает он.

— Ничего.

— Виктория…

— Сейчас не время, — грубо напомнила я ему.

— Пожалуйста, позволь мне помочь тебе.

Эти пять слов почти заставили меня сорваться.

— Помочь мне? Помочь мне, как ты забрал мою жизнь?

— Я дал тебе жизнь. Ты бы утонула в этом море. — Он спокоен и терпелив перед лицом моих эмоций, даже когда имеет полное право сорваться.

— Только потому, что я была нужна тебе в качестве жертвы! — Легче, если ему все равно. Если я для него не более чем вещь. Так безболезненнее, потому что я могу это понять. — И даже тогда… ты издевался надо мной.

— Издевался? — Кажется, он искренне удивлен и смущен этим замечанием. Это еще больше обжигает, когда он спрашивает: — Как?

— Ты сказал мне, что меня не будут удерживать. Но все, что у меня было, — это иллюзия свободы, когда я хваталась за соломинку, тщетно борясь за проблеск счастья — за момент, когда я могла жить на своих условиях… для себя. Я должна была бежать, бежать и бежать, иначе все это меня настигнет. — Моя маска рушится. Я чувствую это на своем лице, когда мой подбородок слегка выпячивается. Я нахмуриваю брови. Щеки то напрягаются, то расслабляются, не в силах определиться. — И все это было иллюзией, не так ли? Если не он, то ты. Если не ты, то твой бог. Конечно, я больше, чем вещь, которую можно требовать. Это не может быть всем, что есть для меня… должно быть что-то еще.

— Виктория… — Глаза Илрита закрываются. На его лице появилось страдальческое выражение, как будто он подражает мне.

Я рыдаю.

— Ты насмехаешься надо мной.

Его глаза открываются, и в них вся печаль мира. Достаточно, чтобы утопить моря.

— Я слышу тебя. Я чувствую тебя, как будто ты рядом, даже когда нас разделяют океаны. — Его руки пробегают по моим плечам и прижимаются к моему лицу. — Так скажи мне, кто такой «он»?

Каждый мускул в моем теле напрягается. Я напряжена с головы до ног. Я не могу…

Я не могу…

Новая волна тошноты накатывает на меня. Я должна сказать это без страха — мой бывший муж. Я должна быть в состоянии держать голову высоко. Я все еще великий Капитан Виктория. Неважно, что мне пришлось пережить в жизни… это не умаляет моих достижений. Я знаю это.

И все же… я не могу. Я даже не понимаю, почему. И я еще больше ненавижу себя за это.

Я все еще ищу ответ, когда меня отвлекает движение. Появилась знакомая тень — силуэт, который я не раз видела темной ночью. Ее светлые волосы стали пепельными в этом призрачном облике. Ее зеленые глаза потеряли свой блеск.

— Дживре, — шепчу я. Илрит поворачивается и издает низкий звук тревоги. Предупреждения.

Тень моего бывшего друга и первого помощника открывает рот и издает головокружительный вой.

Глава 21

— Дживре! — Я кричу, двигая руками, чтобы она не услышала мои мысли, как это делают сирены. — Это я.

— Это не твой друг, Виктория, — рычит Илрит, притягивая меня к себе.

Я знаю, что это не она… не такая, какой я ее знала. Но это фрагмент того, кем она была. Женщина, которая была так близка и дорога моему сердцу. Как я могла…

Дживре делает выпад.

Илрит крутится. Она лишь туман, тень и угасающий свет жизни. Илрит вонзает копье прямо ей в брюхо.

Пальцы моего первого помощника смыкаются вокруг него. Она снова воет, скрежеща зубами. Свет на наконечнике копья растет, и Илрит поет.

— Пожалуйста, Дживре, это не ты. Прости меня. — Мои руки двигаются так же быстро, как и мои мысли.

Она исчезает со вспышкой света.

Я моргаю от голубой дымки, в которой она только что была. Пляшущие огоньки еще не успели исчезнуть из моих глаз, как я врезаюсь в Илрит.

— Как ты смеешь! Она…

— Она была рейфом. — Илрит ловит меня за оба запястья. Один захват наполовину и неловко, так как он все еще держит копье. Оно впивается в мою кожу, и я чувствую это сильнее, чем воду или даже его пальцы на другой руке. — Это была не та женщина, которую ты знала. Она бы попыталась украсть твою душу из твоего тела и заменить ее своей, если бы ты дала ей шанс.

Мне удается слабо кивнуть. Шок и ужас заглушают мои чувства. Я возвращаюсь к тому, для чего пришла сюда. Ни больше. Ни меньше.

— Мне нужно забрать серебро. У меня была целая команда; будут еще рейфы. — Если Дживре может быть одной из них… то любой может им стать.

— Я буду следить. Двигайся быстрее. — Илрит уплывает, доверяя мне, что я сделаю то, что должно быть сделано, несмотря на мои прежние колебания.

Я заставляю себя двигаться. Плыть вниз, к остаткам трюма. Тонкие серебряные прутья, которые были так аккуратно уложены, разбросаны повсюду, едва поблескивая в темноте.

Безопасность моей семьи. Свобода. Будущее.

Каждый из них, который я поспешно запихиваю в сумку, которую дал мне Илрит, в моем сознании становится цифрой. Грубый подсчет. Но больше — это больше. Я продолжаю брать, сумка пухнет, но не рвется, пока резкая нота не отвлекает меня.

Вспышка света. Бурчание. Движение в темноте. Я чувствую, как рейфы приближаются, прокладывая себе путь из глубин. Они плачут и кричат о нас — обо мне — с шумом, похожим на неистовое пение погребальной панихиды.

Как я и боялась. Как я и знала. Они винят меня в своих смертях и теперь хотят отомстить. Но я не могу отдать себя им за это. Я должна еще многое сделать.

Прости меня, говорит мое сердце, хотя