Шрифт:
Закладка:
В лазарете Сергея усадили на кушетку, стащили с него куртку, толстовку и рубаху, а после у медсестры глаза полезли на лоб.
— Ты же говорил, что у тебя всегда были эти шрамы от ожогов? — подозрительно спросила она у Серёги.
— Эммм… Ну да. Всегда… — замялся он и отвёл взгляд.
Вся грудь, спина и бока Сергея были покрыты бугристыми шрамами. Если присмотреться, то в шрамах отчётливо виднелись контуры ладони. Ладони Прохорова. Вот гнида! Ярость тут же затуманила разум. Захотелось вернуться назад и вогнать клык болотника ему в глазницу. Мне стоило титанических трудов вернуть себе спокойствие.
— Ага. Всегда. Я так и поверила, — фыркнула тётка и полезла в шкаф за мазью и бинтами. — Наложу тебе повязку. Не мочить и не снимать. Завтра объяснишь Ивану Викторовичу, откуда у тебя такая красота появилась.
— Не рассказывайте ему, пожалуйста! — пискнул Сергей.
— Рисковать работой ради тебя? Пффф. Ещё чего. Придумай историю правдоподобнее, потому что завтра тебе не отвертеться от разговора с Угловым.
Медсестра обработала раны и торопливо выпихнула нас в коридор.
— Если вам приспичит получить ещё пару ожогов, то дождитесь утра. Ночью вам никто не поможет. — Одарив нас ироничной улыбкой, она ушла.
Да уж. Всё же в пансионате не все сотрудники одинаково дружелюбны. С другой стороны, она помогла обработать раны Сергея, и на том спасибо.
* * *
Нижний Тагил. Парк пансионата.
Тридцатью минутами ранее.
Иван Викторович Углов прогуливался под ручку вместе с Юлией Ильиничной. Хоть служебные романы и не одобрялись Архаровым, но в тоже время и открытого запрета не было. К тому же Углов работал отменно, и ему прощалось многое. Вот и сейчас во время романтической прогулки под молодой луной, он смотрел в экран смартфона.
— Юлечка, смотри. А это наша звёздочка. Михаил Константинович. Поразительное мужество.
На экран смартфона транслировалась запись видеокамеры, висящей напротив лабиринта. Михаил разбежался и доблестно кинулся защищать друга, вырубил первого, второго, а потом оказался на волосок от получения увечий.
— Может стоит вмешаться? — спросила тренер по плаванию.
— Нет, моя дорогая. Мы лишь зрители в этом зверинце. Если Михаилу хватит… Ты посмотри! — воскликнул Углов. — Чавычалов дал отпор Прохорову? Да ладно! Почти три года он терпел издевательства и сейчас вырубил Артёма? А наш Михаил отлично влияет на окружающих!
— Согласна. Никогда бы не подумала, что из кроткой мыши можно сделать льва. — хихикнула Юлия Ильинична.
— Чего только не сделаешь ради спасения друга, — улыбнулся Углов и кивнул в сторону лабиринта.
В ту же секунду из него выбежал Михаил, таща Сергея за собой и направился к пансионату.
— Знаешь. Ранее я никогда не видел, чтобы двухлетка одолел двух пятилеток. Нужно Михаила тренировать пожестче. Тогда он точно оправдает ожидания господина Архарова, — задумчиво сказал Углов и приобнял Юлию за талию.
* * *
Пока остальные не вернулись в лазарет, я устроил форменный допрос, в ходе которого выяснил следующее: мать Сергея работает служанкой у матери Прохорова, чем и воспользовался Артём. Он пригрозил, сказав: если Сергей хоть раз огрызнйтся, то Артём пожалуется, и мать Чавычалова уволят. А на границе империи одинокой женщине не так то просто найти работу.
Отец Сергея был гвардейцем, да сгинул в разломе. Вот и остались они с мамой вдвоём. Его сдали в пансионат, а мама устроилась служанкой. В этой истории было удивительно то, что Прохоровская мамаша и сама была бедна, как церковная мышь. Более того, Архаров её специально сослал в деревню, чтобы она поубавила гонор.
Но у Прохоровой постоянно находились средства к существованию, и немалые. Сергей предполагал, что это из-за смазливой мордашки и отличной фигуры. В округе было много гвардейцев с тугим кошельком и гуляющим в штанах одиночеством.
— Серёжа. Очнись! Если хочешь, чтобы твоей маме было холошо, то болись! Стань сильнейшим пятилеткой, и её забелут на полное обеспечение. Будет жить в пансионате и как сыл в масле кататься. Если ты сложишь лапки, то Плохолов лано или поздно тебя пликончит! А каково будет твоей маме потелять единственного сына и ополу?
— Может, ты и прав, — буравя взглядом пол, буркнул Сергей и шмыгнул носом.
— Никаких «может»! Я плав! — сказал я и заглянул другу в глаза. — Клянись, что будешь лвать жилы и станешь лучшим.
— Да понял я…
— Клянись! — настаивал я, вцепившись в ворот его рубахи.
— Клянусь, — нехотя сказал он.
— В чём клянёшься?
— В том, что стану лучшим.
— Что ты там пищишь? Ничего не слышно! — Я толкнул Сергея в плечо и он скривился от боли.
— Я стану лучшим! Доволен⁈ — рявкнул он со злости.
— Вот тепель я доволен, — я расплылся в улыбке. — Топай спать. А я пока в душ схожу.
— Везёт тебе. А мне придётся спать потному, — вздохнул Сергей.
— Если бы ты сразу начал соплотивляться, то и не плишлось бы, — иронично ответил я, пожав плечами, и направился в душевую.
Благодаря Прохорову я порядком извалялся в грязи, да и наследил в коридоре. Завтра баба Маня — наша уборщица лет девяноста, работающая на полставки — будет меня отчитывать, но это будет завтра. А сегодня — смыть чёртову грязюку и уснуть. Поскорее уснуть.
Заходя в душевую, я заметил что с улицы вернулся Прохоров. Колени в грязи, на губах запеклась кровь, а в глазах кипит ярость. Рука инстинктивно потянулась к карману, в котором был клык болотника. Пусть только попробует напасть. Заметив меня, он оскалился и провёл большим пальцем по горлу.
У-у-у! Какой грозный. Я лишь улыбнулся и помахал ему рукой. Как только мана восстановится, он ничего не сможет мне сделать. Но, на всякий случай, я заскочил в кабинку и запер дверь. Включил тёплую воду и почувствовал, как мышцы начинают расслабляться. Благодать!
Входная дверь душевой скрипнула и одинокие шаги направились в мою сторону. С полочки душевых принадлежностей я схватил клык болотника и затаился. Около дверцы моей кабинки кто-то остановился и прошептал:
— Тебе лучше не ложиться спать, — это был Остап, в его голосе сквозила тревога.
Входная дверь скрипнула ещё раз, и в душевую ввалилась толпа ребят, наполнив помещение радостными воплями. Лучше не спать? Что он
