Стоило только двери за девушкой закрыться, как Рагнар сразу вызвал брата.

У них всегда была особая связь, Карл часто приходил, стоило только королю подумать о нём, но это, скорее всего, было связано с маленькой разницей в возрасте и постоянным тесным общением. Они были очень разные и по характеру, и по темпераменту, и всё же всегда думали в одном направлении.

Однако общаться мысленно невозможно. Рагнар использовал артефакт, исправно работающий ещё со времён правления отца. Конечно, придворный Маг усовершенствовал его и настроил на защищённый канал связи, но всё равно вещица, похожая на портсигар, работала  только как приёмник.

– Кое-что есть, но пока не хотел бы говорить, – хмуро ответил Карл и всё-таки бросил взгляд в зеркало, висящее у входа.

Оформитель комнат настоял, чтобы оно висело именно здесь, хотя Рагнар предпочёл бы обойтись без этой женской детали интерьера. Работающему человеку некогда любоваться своим отражением. Однако спорить, а тем более приказывать фанатику своего дела король не стал из жалости, творческие личности такие эмоционально нестабильные. Оформитель уже начал входить в творческое отчаяние, услышав, что зеркалу в рабочем кабинете не место, и чуть было не лишился чувств.

Единственная уступка, на которую он пошёл – выбрал зеркало поменьше, за что Карл не забывал выговаривать брату. Мол, оно не должно разрезать человека пополам, это плохо для Дара.

– Зачем ты меня выдернул? Я только начал одеваться, – продолжил ворчать брат, сдерживая зевок. Он развалился на диване, заложив ногу за ногу, и рассматривал свой маникюр.

– Ничего страшного! – парировал Рагнар и, зайдя за спину, дал брату лёгкий подзатыльник, как всегда делал в детстве.

– Не зевай, муха в рот залетит!

Это фраза была условным паролем, означающим: мачеха идёт. Последняя жена короля, болезненная  ярла Аглая, мать Софи, невзлюбила пасынков. Наверное, потому что понимала, что ребёнку, которого она носила, не занять трона. Должно случиться чудо, чтобы двое крепких сыновей мужа умерли один за другим. И как назло, войны не предвиделось, мора тоже.

Вот и приходилось раздражённой болями в спине от растущего живота, пренебрежением стареющего мужа, нависшим призраком скорой смерти королеве раздавать беззащитным подзатыльники, мотивируя это радением о воспитании. Отцу, к тому времени впавшему в отчаяние от постоянной угрозы вдовства и больше проводящего время в молитвах в кабинете с бумагами или в архиве с толстыми фолиантами, было не до наследников. Живы, здоровы, получают всестороннее образование, и хвала небесам!

Сейчас эта картина так явственно встала перед глазами, что Рагнар содрогнулся. Будто призраки встали из могил и требуют ответа: всё ли ты сделал, чтобы раздавить Орден королевы Лагерты? Отобрал ли символ, дающий ему особую силу? Например, сотворить новую Алую розу.

– Ты что?!  – возмутился Карл, но переиграл. – Не смей поднимать руку на будущего государя. А что смотришь? Няня в детстве говорила, что видела во сне, будто рано или поздно меня ждёт корона. И родимое пятно – это особый знак, отметина Всеблагого.

Карл многозначительно поднял указательный палец и скорчил рожу, копирую старую Нинель.

– И всё потому, что ты сын её скончавшейся госпожи. Твоя няня была с той ещё придурью, хотя я завидовал тому, что ты можешь слушать диковинные сказки. Моя читала на ночь вслух только Свод законов королевства и правила этикета.

– Поэтому ты и стал тираном, – парировал брат и, встав рядом, хотел было вернуть подзатыльник, но король вовремя увернулся и захохотал. Карл подхватил, хлопнув Рагнара кулаком в грудь.

– Держи, величество! А то думаешь, что я только в постели время провожу. Будто сам не такой.

И передал свёрнутый вчетверо листок.

– Попрошу воздержаться от критики своего короля. Всё, что он делает, да продлят боги ему жизнь, свершается…

И Рагнар осёкся, развернув листок. Боги, это так просто, что он и подумать не мог.

Коган использовал локон волос покойной королевы Лагерты, который достал в хранилище. Была раньше такая традиция – хранить локоны, срезанные с мёртвой головы безвременно-почившей королевы. Рагнар видел эти сувениры в хранилище и содрогался, но выбросить или сжечь волосы своих прародительниц всё не решался. К счастью, этот обычай отошёл в прошлое ещё при правлении его деда.

– Уверен? Но как он мог обнаружить именно её локон? – спросил Рагнар, медленно расхаживая по кабинету. – Вдруг он ошибся?

– Я спрашивал у придворных Магов, – с беспечной улыбкой ответил брат, будто это было такой малостью, что не стоило и упоминания. – И у жриц Хель справлялся. Они-то уж знают толк в проклятиях разных уровней сложности. Так вот, некоторые говорят, что волосы именно королевы Лагерты не обязательны, достаточно взять локоны той, что связана с тобой по крови. Нашей прабабушки, например. Так что он мог и перепутать, это не повлияло бы на обряд сотворения Алой розы.

– Значит, сейчас же отдам приказ все их сжечь, до единого волоска! – Рагнар сложил лист и, спрятав его во внутреннем кармане камзола, решительным шагом направился к двери.

– Зайди ко мне после этого обеда, – бросил он на ходу. – Обсудим детали завтрашней операции.

– Мы не успеем, – окликнул его брат, но король отмахнулся:

– Должны. Если верить архиву и твоим жрицам, он скоро попытается сотворить новую. Если уже не преуспел в этом.

– А как же сила рода? Забыл? Если сжечь заговорённые локоны, будешь обречён.

Рагнар уже взялся за ручку двери, но обернулся и произнёс без всякого намёка на улыбку, глядя на брата так, будто тот упомянул о ничем не подкреплённой легенде.

– Сказки всё это. Как и проклятие королевы Лагерты, пережившее её на сотню лет. На мой век хватит реальных угроз.

Глава 20. Один король, д

ве королевы