Каждый кусок я разрезала повдоль и пропитала сладкой пропиткой. Верх залила сладким блестящим кремом.

А поверх каждого начиненного кремом и пропиткой куска поварята выкладывали украшение из ягод и тонких свежих мятных листьев.

— Боги, красота какая, — выдохнул хозяин заведения, потрясенный, глядя на мои пирожные. —Но это невероятно, невероятно! Так готовить без магии! Признаю — вы величайший талант!

Да, он проиграл, но о том ничуть не жалел. Эти кулинарные шедевры он наверняка продаст втридорога, так что останется только в выигрыше.

А я вот и попробовать не успела свои пирожные.

Потому что на улице раздался свист и вопли, и где-то отчетливо детский звонкий голос выводил:

— Красная маска пошла туда! Она там!

Ну, вот и погоня. Уж думала, не дождусь!

Ухватив свою шляпу, я в пару прыжков оказалась в маленькой подсобке у кухни и захлопнула за собой дверь.

Казалось, они меня догнали. Я слышала за своей спиной сопение любопытствующих бюргеров, что прибежали вслед за мальчишками, и четкие сухие команды инквизиторов.

— Разойдитесь. Дайте пройти! Прочь с дороги!

Шаля и озоруя, я взобралась на ящик с какой-то снедью и раскрыла крохотное окошко, почти под самым потолком. Пусть думают, что я ушла через него! То-то поломают они голову, как дама в роскошном платье смогла протиснуться сквозь это окошко

А сама глянула на стену, активируя тайные знаки, и сделала Шаг, разгоряченная и возбужденная…

Но попала я совсем не домой. Совсем.

Со всего маху я шлепнулась в своем красивом платье в тележку с хворостом, и от обнаружения спасло меня только то, что тележка как раз подскочила на камне, и все ее содержимое заскрипело, захрустело.

— А вот так попадают в те места, в которых не были, — раздался над моей головой голос Рома. — Лежи тихо и ни звука! Не то обнаружат тебя и туго тебе придется.

Я замерла, боясь даже дышать, и огляделась, пытаясь разобраться, где я.

Надо мной качался ветхий тент, защищающий поклажу от непогоды. Сквозь прорехи видны были звезды на темном небе. А на облучке… господи боже! На облучке сидел Ганс в своей старой выцветшей шляпе! И правил куда-то в лес!

Я обмерла от ужаса.

Страх меня сковал так, что некоторое время я даже не моргала. Лежала сломанной куклой, раскинув руки и не дыша.

— Ты думала не о доме, куда тебе стоит вернуться, — сурово пояснил Ром, присаживаясь на тележку рядом со мной, — а о погоне. Об инквизиторах, что тебя преследуют. Об опасности. Поэтому тебя вынесло в настоящую опасность. Это ведь он? Один из разбойников? Кивни, если я прав.

Я осторожно, чтоб не захрустела ни одна ветка подо мной, кивнула.

— М-м-м… куда это он едет, на ночь глядя? — шептал Ром, прислушиваясь к ночному шумящему лесу.

Тележку еще раз тряхнуло на лесной дороге, я провалилась глубже между вязанок.

— Ты можешь сейчас уйти домой, — мягко произнес Ром. —Тут слишком опасно. Я не могу требовать от тебя…

Но я отрицательно тряхнула головой.

Оказаться рядом с Гансом и не воспользоваться этим? А что, если он едет к главарю? А что, если мне вот прям сейчас удастся выполнить обещание, данное Рому?!

— Ну, хорошо, — ответил он. Голос его дрожал от волнения. — Может, ты права. И это действительно тот самый случай. Тогда слушай и смотри!

Лес шумел и стонал под ударами ветра. Я в своем нарядном платье продрогла до костей, а мы все ехали и ехали. Я уже хотела малодушно удрать, но вдруг в темноте заметила какое-то шевеление.

Пляшущий свет фонаря, болтающегося над головой Ганса, на миг выхватил какую-то фигуру у дороги, и я едва не вскрикнула, потому что это существо показалось мне ужаснее призрака.

Лишь переведя дух, я сообразила, что негодяй, скорее всего, в маске.

Но как он попал сюда, в самое сердце леса?..

Ветхая тележка накренилась и затрещала, словно на одну ее сторону присел кто-то грузный. Я даже ощутила жар большого тела и запах — запах пота, потому что тот, кто на ходу запрыгнул на повозку, был одет тепло, слишком тепло.

Еще запахло духами.

Бог мой, у меня чуть дыхание не перехватило, и я едва не раскашлялась!

Потому что запах был ужасно приторным, густым, сладким, словно духи сто лет стояли в шкафу, и спирт из них потихоньку выветрился, отчего они стали густыми и чересчур насыщенными.

Однако, духи — это уже кое-что.

Значит, человек, пользующийся ими, скорее всего богат.

Хорошо одет, тучен. Немолод.

— Что с девчонкой? — прошипел неизвестный, поднимая повыше меховой ворот плаща. Ага, вот почему ему так жарко! Плащ на меху!

— Слежу за ней, сударь, — глухо ответил Ганс, не оборачиваясь.

— Так следишь, что ничего не видишь! — змеиным шепотом прошипел неизвестный. — Где артефакт?!

— У нее нет артефакта, — глухо ответил Ганс. — Вероятно, не ходит она никуда. И мы ошиблись.

Сидящий рядом со мной разразился истерикой. Он шипел и плевался, словно разъяренный дракон.

— Никуда! — яростно прошипел он, как прижатая раскаленной металлической плитой пекущаяся вафля. — Никуда! А откуда у нее платье столичное, откуда золото! Не-ет, ходит! Она ходит! Я это чувствую!

— Я ничего не нашел у нее, — смирено сказал Ганс. — Хотя искал.

— А Грегори? — вдруг с придыханием спросил толстяк. — Куда он пропал?

Вот это поворот!

Главарь не знает, что Грегори больше нет? Ганс скрыл от него это? Почему?!

— Я не знаю, — немного раздраженно ответил Ганс. — Он что-то услышал, испугался до истерики и сбежал из дома Мари. И больше я его не слышал и