тебе, что за человек этот Чан на самом деле». В то же мгновение я отбросила эти страницы в сторону. Я больше не хотела, чтобы Драгоценная Тетушка травила мой разум. Так что тогда я не дочитала до конца, где она признавалась, что была моей матерью.

За ужином тетушка снова стала себя вести так, словно я была беспомощной. Она брала кусочки еды палочками и подкладывала их мне в тарелку.

— Ешь больше, — велела она. — Почему ты не ешь? Ты заболела? Ты кажешься горячей. У тебя лоб горячий. Почему ты такая бледная?

После ужина мы, как обычно, переместились в сад. Мать и тетушки вышивали мой наряд невесты. Драгоценная Тетушка штопала мои старые брюки. Потом она отложила иглу и подергала меня за рукав:

— Ты уже прочитала, что я тебе написала?

Я кивнула, не желая спорить с ней при всех. Мои кузины, Гао Лин и я играли в игру с нитью, натянутой между нашими пальцами. Я делала очень много ошибок, отчего Гао Лин чуть не подвывала от восторга.

Как же, семейство Чан получает неуклюжую невестку! Слыша это, Драгоценная Тетушка метала в мою сторону строгие взгляды.

Вечер подошел к концу. Солнце село, пришла темнота с ее звуками: трелями, скрежетом и шелестом невидимых существ. Слишком быстро настало время расходиться по кроватям. Я подождала, чтобы Драгоценная Тетушка ушла первой, и лишь потом, задержавшись как можно дольше, в надежде, что она уснет, вошла в темную комнату.

Тетушка сразу же села и заговорила со мной жестами.

— Я не вижу, что ты говоришь, — сказала я.

Она пошла к керосиновой лампе, чтобы ее зажечь. Я запротестовала:

— Не надо. Я хочу спать. Не хочу сейчас разговаривать.

Но она все равно ее зажгла. Тогда я пошла к кану и легла. Она последовала за мной, поставила рядом лампу, склонилась и стала смотреть на меня.

— Теперь, когда ты прочла мою историю, что ты чувствуешь ко мне? Будь честной.

Я забурчала, и одного этого звука было достаточно, чтобы она захлопала в ладоши и начала благодарить небеса за то, что они спасли меня от семьи Чан. Но пока она не переусердствовала с благодарностями, я добавила:

— Я все равно туда еду.

Долгое время она не шевелилась. Потом начала плакать и бить себя в грудь. Потом быстро замелькали руки:

— Неужели ты совсем ничего ко мне не чувствуешь?

Я до сих пор помню каждое слово из того, что я сказала ей в ответ:

— Если даже все в этой семье Чан сплошь воры и убийцы, я все равно поеду к ним, чтобы убраться от тебя подальше.

Она повернулась к стене и хлопнула по ней ладонями. Потом задула огонь в лампе и вышла из комнаты.

Утром ее не было, но я не беспокоилась. В прошлом она уже несколько раз злилась на меня и уходила, но всегда возвращалась обратно. На завтраке ее тоже не было, поэтому я поняла, что сейчас она разозлилась на меня сильнее, чем раньше. Ну и пусть злится, думала я. Ей нет дела до моего будущего счастья. Только мать заботится обо мне. Вот этим и отличаются няньки и матери.

Так я думала, когда тетушки, Гао Лин и я шли за матерью в студию заниматься тушью. Войдя в тускло освещенную комнату, мы увидели жуткий беспорядок. Стены были в пятнах. Скамьи тоже. На полу длинные подтеки. Сюда вломилось какое-то дикое животное? И что это за утробный запах? А потом завыла мать:

— Она мертва! Она мертва!

Кто мертв? В следующий момент я увидела Драгоценную Тетушку. Верхняя часть ее лица была белой как мел, а черные глаза смотрели прямо на меня. Она сидела, скорчившись у стены.

— Кто мертв? — спросила я у тетушки. — Что случилось? — Я пошла к ней.

Ее волосы были распущены и спутаны. И тут я увидела, что у нее на шее сидят мухи. Она не сводила с меня глаз, но ее руки были неподвижны. В одной из них лежал нож для гравировки. Но я не успела приблизиться к ней: меня оттолкнула одна из женщин, снимавших у нас жилье, чтобы я не закрывала ей вид.

Больше о том дне я ничего не помнила. Не знаю, как я оказалась в своей комнате и как легла на кан. Когда я проснулась, было темно, и мне вдруг показалось, что все еще продолжается утро прошлого дня. Я села и встряхнулась, прогоняя страшный сон.

Драгоценной Тетушки рядом не оказалось, и я вспомнила, что она рассердилась на меня и куда-то ушла. Тогда я встала и пошла на улицу. На небе часто мерцали звезды, в окнах дома было темно, и даже старый петух не захлопал крыльями, услышав мои шаги. Я поняла, что это было не утро, а ночь, и подумала, что, может быть, я хожу во сне. Мне представилось, что тетушка сейчас спит на скамье в студии, и я отправилась туда. А потом я вспомнила весь страшный сон до конца: черные мухи, копошащиеся на ее шее, шевелящиеся на плечах, словно живые волосы. Я очень боялась того, что могла увидеть сейчас в студии, но мои руки уже зажигали лампу.

Стены студии оказались чистыми, пол тоже. Драгоценной Тетушки там не было. Я почувствовала огромное облегчение и вернулась в кровать.

Когда я проснулась утром, на краю кана сидела Гао Лин с заплаканным лицом.

— Что бы ни случилось, — сказала она, — я обещаю обращаться с тобой, как с сестрой.

А потом она рассказала мне о том, что случилось, и ее рассказ стал продолжением моего ночного кошмара.

Накануне в наш дом пришла миссис Чан с зажатым в руке письмом от Драгоценной Тетушки, которое пришло им в середине ночи.

— Что это значит? — спросила она.

В письме говорилось, что если я выйду замуж за кого-либо из их семейства, Драгоценная Тетушка придет в их дом и будет вечно преследовать каждого из них, пока они будут живы.

— Где женщина, которая это написала? — потребовала миссис Чан ответа, хлопая рукой по письму. И, когда мать сказала ей, что написавшая его нянька только что покончила с собой, женщина в ужасе покинула наш дом, чтобы никогда не возвращаться.

После этого мать бросилась к телу. Тетушка все еще сидела, прислонившись к стене в студии.

— Так вот как ты мне отплатила? — закричала ей мать. — Я обращалась с тобой как с сестрой. Я обращалась с твоей дочерью как с собственной! — И она принялась пинать ее безмолвное тело, снова и