Шрифт:
Закладка:
— Тот, кто был тебе вместо матери, — так же быстро ответила девочка.
Гао Лин тихо вскрикнула:
— Откуда она узнала, что Драгоценная Тетушка была твоей матерью?
Слепая девочка снова вытянула вперед миску и встряхнула ею. Гао Лин бросила туда монетку Девочка взвесила на руке миску и сказала:
— Ваша щедрость почти неощутима.
— Покажи сначала, на что способна, — ответила Гао Лин.
Девочка присела на землю и достала из ветхого рукава мешочек, развязала его и высыпала содержимое перед собой. Там оказалась известковая пыль. Из второго рукава она вынула длинную тонкую палочку, с помощью которой начала разравнивать высыпанную пыль до тех пор, пока ее поверхность не стала гладкой, как стекло. Направив палочку острым концом к земле и воздев безглазое лицо к небу, она начала писать. Мы присели рядом. Как могла нищая девочка научиться письму? Это не было обыкновенным трюком. Рука ее двигалась ровно, и палочка легко выписывала иероглифы, словно она была искусным каллиграфом. Я прочитала первую строчку;
«Воет собака, поднимается луна».
— Моська! Она так меня звала, — сказала я девочке.
Она снова разровняла пыль и написала следующую строку:
«Звезды навечно пронзают тьму».
Падающие звезды, о них говорилось в стихотворении, которое написал для нее Самый Младший Дядюшка.
Снова палочка разровняла пыль, на которой возникла строка:
«Поет петух, встает солнце».
Драгоценная Тетушка была Петухом!
И вот девочка написала последнюю строчку:
«Днем кажется, что звезд никогда не существовало».
Мне стало грустно, но я не понимала почему.
Девочка опять разровняла пыль и произнесла:
— Призраку больше нечего вам сказать.
— И все? — возмутилась Гао Лин. — Это какая-то бессмыслица.
Но я поблагодарила девочку и положила ей в миску все монеты, которые были в моем кармане. По дороге домой сестра спросила меня, почему я отдала все деньги за чепуху про петуха и собаку. Сначала я не могла ей ответить, потому что была занята повторением написанных девочкой строк, чтобы их запомнить. С каждым повтором я все больше понимала их значение, и от этого мне становилось только хуже.
— Драгоценная Тетушка сказала, что ее предала собака, — наконец ответила я Гао Лин. — Луна — это ночь, именно тогда я сказала, что брошу ее ради семьи Чан. А навеки пронзающая звезда — это ее рана, которая, как она сказала, не затянется никогда, и никогда она меня не простит. К тому времени как пропел петух, ее уже не было в живых. И пока она не умерла, я не знала, что она была моей матерью, словно бы она никогда не существовала.
— Ну, это одно из толкований, — заключила Гао Лин. — Но ведь есть и другие.
— Какие? — спросила я, но у нее не нашлось ответа.
Когда мы вернулись, мать с отцом и другими родственниками собрались во дворе и возбужденно переговаривались. Отец рассказывал, как он встретил на рынке старого даосского монаха, удивительного и странного человека. Когда отец шел мимо него, тот обратился со словами:
— Сэр, вы выглядите так, словно на ваш дома напал призрак.
— Почему вы так решили? — спросил отец.
— Так значит, это правда? — настаивал монах. — Я чувствую, что вас преследуют несчастья и у них нет иной причины. Я прав?
— Да, в нашем доме произошло самоубийство, — признал отец. — Умерла нянька, дочь которой собиралась выйти замуж.
— И после этого начались несчастья.
— Да, несколько происшествий.
Юноша, стоявший рядом с монахом, спросил отца, слышал ли он о Знаменитом Ловце Привидений.
— Нет? Так вот он, странствующий священник, стоит прямо перед вами. Он только что прибыл в ваш поселок, поэтому здесь его еще не так хорошо знают, как на севере и юге. У вас есть родственники в Харбине? Нет? Ну что же! Если бы были, то вы бы знали, кто перед вами стоит.
Юноша, назвавшийся помощником священника, добавил:
— Только в одном этом городе его чествуют за то, что он отловил сто призраков в разных домах. А когда он закончил, боги велели ему продолжить свои стран-ствия.
Закончив рассказывать о том, как он повстречал этих двух людей, отец объявил:
— Сегодня Великий Ловец Привидений прибудет в наш дом.
Пару часов спустя Ловец Привидений и его помощник стояли в нашем дворе. У священника была белая борода, а его длинные волосы спутались так, словно у него на голове образовалось гнездо какой-то неопрятной птицы. В одной руке он держал посох с резным наконечником, на котором была изображена освежеванная собака, растянутая над воротами. Во второй — короткая палка для битья. На его плечи была наброшена веревочная шаль, с которой свисал деревянный колокольчик. Его рубаха была не из обычного для странствующих монахов простого хлопка цвета песка, а из богатого синего шелка. Правда, ее рукава выглядели запачканными чем-то жирным, как будто он, сидя за столом, все время тянулся за добавкой.
Голодными глазами я следила за тем, как мать угощала его особыми холодными закусками. Была уже середина дня, и мы все сидели во дворе на низких стульях. Монах не отказался ни от чего: ни от рисовой лапши со шпинатом, ни от ростков бамбука с острой горчицей, ни от тофу с кунжутным маслом и кориандром. Мать все время извинялась за качество и скудность угощений, повторяя, какая это честь для нее, принять его в своем бедном доме. Отец пил чай.
— Расскажите нам, как это происходит, — обратился он к монаху. — Отлов призраков. Вы хватаете их руками? Вам тяжело? Это опасно?
Монах пообещал продемонстрировать нам это в самом скором времени.
— Но сначала я должен получить доказательство вашей искренности.
Отец поклялся, что он искренен в своих намерениях.
— Слова тут не доказательство, — ответил монах.
— Как же можно доказать свою искренность? — спросил отец.
— В некоторых случаях вся семья должна пройти от своего дома до горы Таи и обратно, босиком и неся с собой камни.
Все, особенно тетушки, с сомнением переглянулись.
В остальных бывает достаточно небольшого приношения чистым серебром, чтобы подтвердить искренность всех членов семьи.
— И сколько серебра будет достаточно в нашем случае? — спросил отец.
Монах нахмурился:
— Только вы знаете, как основательно нужно доказывать вашу искренность, какая она у вас, настоящая или показная.
Монах продолжил угощаться, а отец с матерью вышли в другую комнату, чтобы обсудить размер приношения. Вернувшись, отец достал кошель, вынул из него и положил на стол перед Знаменитым Ловцом Привидений серебряный слиток.
— Хорошо, — кивнул монах. — Немного искренности всегда лучше, чем ее полное отсутствие.
Тогда мать достала из своего рукава другой слиток и подтолкнула его к тому, что уже лежал
