— Константин Платонович! — Пальцы княжны, испачканные красным, схватили меня за руку. — Спасите моего брата! Я знаю, вы можете! Всё для вас сделаю, только спасите!

Отстранив её, я склонился над парнем. Нет, обычной медициной здесь уже ничего не сделаешь. Жаль его, честное слово.

Будто услышав, Анубис толкнул меня под локоть. Я качнулся вперёд, коснулся пальцами груди Николеньки и вывалился из реальности.

* * *

Здесь ничего не изменилось. Да и не могло измениться. Всё тот же туман, всё та же сухая ломкая трава под ногами. Только теперь я пришёл сюда не один — подле меня стоял молодой Голицын. Бледный, осунувшийся и печальный.

— Я умер, Константин Платонович?

Его голос прошелестел, будто опавшие листья, и туман тут же поглотил все звуки до последнего.

— Ещё не совсем.

— А…

— Помолчи.

Мне не нужно было видеть её или слышать приближающиеся шаги. Я точно знал — она рядом и смотрит на нас. Но почему-то Хозяйка медлила выходить из тумана.

— Простите, что угрожал вам, — Николенька вздохнул. — Если можете, не уходите сейчас. Очень страшно остаться здесь одному.

— Тихо, — я положил руку ему на плечо. — Не говори ничего.

Взгляд Хозяйки смотрел прямо на меня. Ветер колыхнул туман и тихим шёпотом спросил:

— Зачем ты пришёл с ним, некромант?

Одними губами, беззвучно я спросил в ответ:

— Могу я попросить за него?

Сухая трава зашелестела смехом:

— Хочешь задержать этого мальчика? Что же, у тебя есть такое право.

Ветер снова зашумел в ушах:

— Ты сегодня уже привёл ко мне один Талант, старый. Я довольна. Считай, что жизнь мальчика будет подарком за хорошую учёбу.

Прежде чем поле и туман пропали передо мной, голос шепнул:

— Скоро тебе представится шанс привести ко мне редкий и ценный Талант. Я очень надеюсь, что ты справишься.

* * *

Николенька очнулся, едва я вынырнул из видения. Схватил меня за руку и хрипло просипел:

— Я ваш вечный должник, Константин Пха-пха-хх, — он закашлялся, закатив глаза, но не разжимая пальцы.

— Коленька, милый, ты жив!

Княжна разрыдалась, вцепившись в брата.

— Помогите мне, Софья.

Вдвоём мы подняли Николеньку со снега и перенесли в карету. Стоило закрыть дверцу, как включились невидимые Знаки, и внутри стало теплее. Софья стянула с юноши камзол и рубашку, а я перебинтовал ему грудь. Да, кожу почти содрало с рёбер, но теперь кости оказались целы. Голицын был бледен, но уже не походил на живой труп.

— Переоденьте брата. Есть во что? Отлично, а я пока вас оставлю.

Выйдя из кареты, я нос к носу столкнулся с Кижом.

— С опричниками разобрался?

— Со всеми до единого, — Киж плотоядно ухмыльнулся. — Даже не вспотел.

— Пригони сюда дормез. Надо отвезти домой наших спасённых.

Пока ждали Кижа, я сидел в карете с Голицыными. Николенька впал в забытьё, но его состояние уже не внушало беспокойства. Ничего, отлежится у себя на подворье, лекарей позовёт и будет как новенький. А что шрамы останутся, так это не беда, говорят, они украшают мужчину.

— Я запомню, — шепнула Софья, — что вы пришли к нам на помощь как настоящий друг. Можете на меня рассчитывать в любом деле, Константин Платонович.

Через четверть часа подъехал наш экипаж, и Софья с Николенькой пересели туда. Юноша уже мог ходить сам, но сестра всё равно придерживала его за руку.

— Отвезти вас в Москву на ваше подворье?

— Н-нет. Лучше в усадьбу, в Кузьминки.

Ехать оказалось не так далеко, вёрст десять, не больше. Всю дорогу Николенька молчал и только в усадьбе, прощаясь, сказал:

— Вы спасли меня, Константин Платонович. Могли не вмешиваться, проехать мимо, но спасли.

— Вчера я вам говорил уже: я вам не враг.

— Вы даже больше чем друг, Константин Платонович. Никто другой не сделал бы для меня такого. У рода Голицыных нет и не будет к вам никаких претензий. Я ваш вечный должник и готов…

— Потом. Выздоравливайте, решайте дела со своим родом, а уже после будете благодарить. И постарайтесь не умереть ещё раз, а то все мои старания пропадут впустую.

Он рассмеялся через боль и пожал мне руку.

— Обещаю, что буду стараться изо всех сил.

* * *

По дороге в Злобино Киж молчал, но на следующий день его прорвало.

— Константин Платонович, я служу вам верой и правдой и стараюсь не лезть со своими советами. Но сейчас не могу вам не сказать: зря вы вчера так поступили с Голицыными.

— И что же я должен был делать по-твоему?

— Не вмешиваться вовсе, если хотите знать. Это их семейные дрязги, пусть сами бы и разбирались. Голицыны ваши враги, значит, надо было посмотреть, как они уничтожают друг друга.

— Из того что я увидел, Дмитрий Иванович, этот их дядя даже хуже своего брата. Кто знает, чтобы он выкинул, найдя бумаги обо мне.

— Ну тогда надо было… Кхм… Убрать всех, коли вмешались. И мальчишку, и его сестру, чтобы не оставлять свидетелей. Голицыны вас обманули раз, обманут и другой.

— Я хоть и некромант, но не убийца детей.

— Послали бы меня! Сам всё сделал, чисто и аккуратно.

— Дмитрий Иванович, я поступил так, как велела мне честь. Софья ничего дурного мне не сделала, скорее наоборот. А её брат ещё мальчишка, мало понимающий в жизни. Убить? Это проще всего. Гораздо сложнее сделать их если не друзьями, то хотя бы добрыми знакомыми.

Киж насупился и отвернулся, всем своим видом не одобряя мой поступок.

— Жизнь штука сложная, Дмитрий Иванович. У меня и так хватает недоброжелателей. Тебе мало, что на меня кинулся этот дурак Девиер? Если бы не Шереметев, ещё не понятно, как дуэль повернулась бы. Ты сам видишь — император ко мне испытывает неприязнь и его клевреты пытаются добыть мою голову.

Мертвец вскинулся.

— Константин Платонович, а может, я тогда в Петербург съезжу? Проберусь во дворец, один взмах палаша — и все проблемы решены.

— Ты случаем не заболел? Жара нет?

— А что такого? Подкараулю в коридоре…

— Дмитрий Иванович, я тебя очень прошу, даже не думай.

— Почему⁈

— Во-первых, ты не помнишь, как ходил к моему соседу? У которого амулет против мёртвых обнаружился?