Мои щеки пылают огнем.

Приказываю себе прекратить. Ну помечтал немного, что такого? Я же ничего серьезного не имел в виду. Тут мне попадается наконец пульт от телевизора, и я начинаю перебирать каналы, как сказал отец, пытаясь найти какой-нибудь научный, но натыкаюсь на мультики. Сто лет я не смотрел детское телевидение, однако палец почему-то отказывается давить на кнопку, чтобы переключиться. Звук приглушен, но в мультике и так все понятно: собака и кролик гоняются друг за другом. Я откладываю пульт и оставляю канал. Внезапно ощущаю, что лицо у меня мокрое. Хватаю подушку и утираюсь ей. Потом прижимаю ее к животу, обхватив обеими руками. И позволяю слезам свободно течь.

* * *

Кажется, проходит несколько часов, прежде чем Эмили появляется в гостиной. Я лежу, съежившись на диване, и по-прежнему смотрю мультфильмы. Я несколько раз переключался между «Картун нетворкс» и «Дисней джуниор», так что почти забыл, где я и как здесь оказался. Волосы у Эмили собраны в хвост на затылке, и она переоделась. Теперь на ней мешковатый свитер и брюки, но она все равно выглядит прекрасно.

– Эй, Билли, как дела? – спрашивает она мягко. Кладет руку мне на голову и взлохмачивает волосы. – Нелегко тебе пришлось, да? Как себя чувствуешь?

Я не знаю, что сказать, поэтому молчу, и Эмили продолжает:

– Насчет того, что ты раньше сказал… Что твой отец… что Сэм как-то причастен к смерти той девочки. Это не так. Дело совсем не в этом.

Я еще немного смотрю в экран, прежде чем ответить. Не знаю, готов ли я это обсуждать.

– Откуда ты знаешь? – говорю я, потому что нельзя же совсем игнорировать ее.

– Сэм все мне рассказал. Дело не в Оливии Каррен. И я клянусь, что дело не в тебе, Билли. Он не пытался тебя убить. Даже не думай. Он никогда не причинил бы тебе вреда.

Я слышу ее слова, но на фоне работающего телевизора они звучат глухо. Мультяшный мир воспринимать куда проще. Правда в том, что я ужасно вымотался. Мне хочется отвернуться от Эмили и притвориться, что ничего этого не было. Но тут события сегодняшнего утра встают у меня перед глазами. Притвориться не получится.

– У меня есть доказательства.

Она реагирует немного странно: начинает улыбаться, чтобы подбодрить меня, и тут же хмурит брови.

– Какие доказательства, Билли?

У меня течет из носа; приходится шмыгнуть им.

– Я нашел заколку Оливии в багажнике папиного пикапа. На ней была кровь.

Эмили прикасается к волосам у себя на затылке. Они не такие, как у Оливии. Волосы Эмили темные. Она проводит пальцами по своей заколке.

– Билли, это невозможно. – Голос у нее уверенный и спокойный.

Я пожимаю плечами:

– Но так и было.

Она улыбается мне с беззащитным лицом.

– Билли, иногда люди принимают воображаемое за действительное. Совершают ошибки и придают большое значение случайным вещам. Я имею в виду в сложных ситуациях.

– Я ничего не воображал. – Мой голос становится сердитым. Это удивляет меня. – Это та самая заколка, которая была на ней в ту ночь. И на ней осталась кровь.

Секунду Эмили молчит.

– Можешь показать ее мне, Билли? Уверена, этому есть объяснение. Если покажешь, я тебе объясню.

Я качаю головой и отвожу глаза.

– Я засунул ее под гидрокостюм. Ее вымыло водой, когда отец затащил меня в океан.

– Значит, она пропала? – спрашивает Эмили медленно.

Потом ненадолго замолкает опять, размышляя. Я тоже думаю – о том, что она скажет дальше. Что я все вообразил? Но нет, этого Эмили не говорит.

– Ты искал ее на пляже?

Ее вопрос изумляет меня.

– Возможности не было, – отвечаю я Эмили. – И потом, она пропала в воде. Никто никогда ее не найдет.

Она кивает. Делает большие глаза и улыбается мне. Присаживается на диван рядом со мной, обнимает за плечи и притягивает к себе. Раньше она никогда так не делала, и мне немного неловко, потому что лицо слишком близко к ее груди. Мне кажется, это не очень правильно, но я стараюсь запомнить свои ощущения. Какая она мягкая и теплая… Запах духов Эмили становится сильнее. Цветы.

– Слушай, Билли. – Она еще крепче прижимает меня к своему боку. – Помнишь, как все получилось с мистером Фостером? Ты был совершенно уверен, что он замешан, а потом… В общем, оказалось, что он ни при чем. Так вот, с этой заколкой – если она правда была, – скорее всего, то же самое. Конечно, наверняка я не знаю, но ты мог все неправильно понять.

Мне хочется ей верить. Хочется верить, что я все неправильно понял. Хочется просто прижаться к ней лицом и притвориться, что ничего не было, но это невозможно. Я здесь. В этой странной комнате. Все поменялось. Стало другим. Я отодвигаюсь от нее.

– Но я видел ее, Эмили. Я видел ее. – По неизвестной причине я говорю чуть ли не умоляюще. – Я держал ее в руках.

Просовываю руку под свитер и ощупываю грудь, где был след от заколки до того, как исчезнуть.

– Я положил ее вот сюда. На ней была кровь и волосы, маленький клочок светлых волос. Заколка была точно такая же, как у Оливии Каррен. И сразу после этого отец пытался меня утопить. Толкал под воду. Прямо в волну. Он гнался за мной.

Слезы ручьями текут у меня по щекам, но мне плевать. Я их даже не вытираю.

– Билли, нет. Прекрати. Твой отец никогда бы этого не сделал. И не делал.

– Я видел, Эмили! Видел доказательство.

– Так где оно сейчас? – спрашивает она резко. – Кто-нибудь еще видел его? Ты сделал фотографию?

Мне нечего на это ответить. Я просто качаю головой.

Эмили прикусывает нижнюю губу.

– Слушай. Твой отец очень многое мне объяснил, и я ему верю. Он сильно волнуется насчет того, как тебе об этом рассказать. Господи, и неудивительно! Сейчас он готовит нам поесть. Хочет поговорить с тобой, когда ты поешь, а потом…

– У меня есть еще подтверждение, – перебиваю ее я. – Скажи твой пароль, и я докажу.

– Что?

Эмили ошеломлена. Я вытаскиваю ее ноутбук из-под диванной подушки.

– Скажи твой пароль, – повторяю, открывая крышку.

Она неуверенно глядит на экран. Потом, не говоря ни слова, наклоняется и быстро печатает что-то. Я пытаюсь подсмотреть, но не успеваю. Компьютер загружается – фоном на нем установлен подводный снимок кораллового рифа, который Эмили сделала сама. Эту фотографию она прислала мне с прошлой экспедиции на «Марианне Дюпон». Эмили глядит на меня.

– Зайди в интернет, – говорю я ей.

Она заходит, и мы оба