Впрочем, он не конченый психопат – есть тут и кое-какие проблески индивидуальности.

Во-первых, в его шкафу хранится куча потрепанного бейсбольного снаряжения, так что, по всей видимости, наш суперкоп состоит в какой-то третьесортной лиге. И он действительно фанат «Чикаго Кабс»– их символику я вижу на каждой второй футболке. На стене висит одна-единственная фотография, на которой юный светловолосый Шульц запечатлен со своим отцом на бейсбольном стадионе «Ригли-филд».

Мэттью Шульца я узнаю сразу. Он выглядит так же, как сын, разве что немного худее. Та же квадратная челюсть и та же косая сажень в плечах.

Кто не похож на себя на фото, так это Логан Шульц – мальчишка улыбается так широко, что глаз почти не видно, и победоносно держит в руке подписанный мяч. Он выглядит абсолютно счастливым, без капли горечи, присущей тому Шульцу, которого я знаю.

Это единственная значимая вещь во всей квартире. Она – и старый жетон отца, убранный в верхний ящик прикроватной тумбочки.

Я беру из холодильника пиво, открываю крышку, сажусь и жду.

Проходит еще полтора часа, прежде чем Шульц, спотыкаясь, возвращается домой. Я слышу, как он царапает ключами замок, пытаясь попасть в скважину, тихо матерится и наконец вваливается в квартиру.

Я жду, пока он снимет с пояса табельное оружие и положит его на стол, прежде чем выдать свое присутствие.

–Мои поздравления,– говорю я, щелкая выключателем.

Шульц подскакивает, как испуганный кот, и хватается за оружие.

–Расслабься,– говорю я.– Это дружеский визит.

–Ты в курсе, что я могу застрелить тебя на месте?– говорит он, бросая на меня злобный взгляд.– Или арестовать за проникновение со взломом.

–Это было бы негостеприимно. Тем более что я принес подарок.

Шульц сжимает рукоятку пистолета. Помедлив, он все же засовывает его за пояс и, скрестив руки на груди, устремляет на меня свой мутный взор.

–Что за подарок?– спрашивает он.

–Ну, «подарок»– это, конечно, преувеличение. Скорее, предложение обмена.

–Обмена на что?

–На Камиллу Риверу.

Шульц издает раздраженный смешок.

–Будешь делать вид, что тебе есть до нее дело?

–У меня есть до нее гораздо больше,– тихо говорю я.– Камилла теперь со мной. Ты к ней больше не сунешься.

–А то что?– насмешливо спрашивает он.

–А то в следующий раз, когда я сюда проникну, ты проснешься оттого, что лезвие ножа перережет твои голосовые связки.

Копу это не по нраву. Я вижу, как его правая рука снова тянется к пистолету.

Мне насрать. Я абсолютно серьезен. Это единственный шанс для Шульца оставить Камиллу в покое раз и навсегда. Я сделаю что угодно, чтобы защитить ее. Если потребуется, я вырежу всю чикагскую полицию. Я убью каждого жителя этого города, одного за другим.

Я говорю медленно и четко, давая ему возможность осознать услышанное:

–Ты не следишь за ней. Ты не разговариваешь с ней. Ты обходишь ее за сотню футов. Она больше не твой информатор.

–Вот как?– фыркает Шульц.– Тогда хорошо бы, чтобы ты действительно предложил мне взамен что-то стоящее. Вроде того, что стащил из хранилища Рэймонда Пейджа. О да, я знаю, что это твоих рук дело. И Пейдж тоже. Он видел тебя на записи с камеры видеонаблюдения во время вашей милой прогулки к хранилищу под ручку с его дочкой.

–Я сам разберусь с Рэймондом Пейджем,– отвечаю я.

Я демонстрирую подарок, который принес офицеру Шульцу. Это подписанная вручную видеокассета.

Он тупо смотрит на нее, словно напрочь забыл о существовании такой допотопной техники.

–Это что еще за хрень?– спрашивает полицейский.

–Видео с камеры наблюдения на бульваре Джеффри. Снятое в ночь на 18 апреля.

Шульц бледнеет под румяным оттенком своего загара, отчего становится практически желтым. Он мгновенно трезвеет, и его глаза горят ярче обычного.

–Это невозможно,– говорит он.

–Не невозможно,– отвечаю я.– Просто чертовски сложно достать.

Шульц смотрит на кассету в моей руке. Он видит костяшки моих пальцев, сжимающих ее. Они вдвое больше нормального размера, все покрыты рубцами и синяками.

Полицейский судорожно облизывает губы.

–Отдай мне ее,– говорит он.

–Отдам,– отвечаю я.– Как только ты пообещаешь оставить Камиллу в покое.

–Обещаю,– рявкает Шульц.

–Навсегда.

–Да!

Я протягиваю кассету. Он выхватывает ее у меня из рук и сжимает так, словно это золотой слиток из банка Пейджа.

Прищурив глаза, Шульц говорит:

–Это ничего не меняет между нами.

–Разумеется,– отвечаю я.

Его костяшки побелели, мужчина почти дрожит от нетерпения. Он не может удержаться от вопроса:

–Что я увижу?

–Выстрел был сделан внутри машины, а не снаружи. Твой отец был не один.

Он сжимает челюсти, словно уже подозревал это.

–Кто?– бросает Шульц.

–Даниель Броди,– отвечаю я.

Шульц замирает, широко раскрыв в неверии глаза.

–Ты знаешь, что они были напарниками,– говорю я.

Теперь Броди – глава департамента по борьбе с организованной преступностью и начальник Шульца.

Всего несколько часов назад он поднимал тост за Логана в пабе.

Все это время Шульц сидел в паре столов от убийцы своего отца.

–Тебе решать, что делать с этой информацией,– продолжаю я.– Но на твоем месте я был бы осторожен. Отдел внутренних расследований тебе не друзья. Твой отец верил им – и вот чем это закончилось.

Я встаю с кресла и пожимаю плечами.

–Впрочем, это твое дело. Меня волнует только выполнение нашей сделки.

Шульц замер, все еще парализованный той бомбой, что я на него скинул.

Он не шелохнется, даже когда я прохожу мимо, направляясь к выходу.