Мне правда хотелось помочь Огарьку. Хотелось вернуть его лицу правильный облик, такой, какой у всех людей. Но я не была уверена, что в моих силах сделать хоть что-то, кроме как подлатать шрамы, чтобы они стали не такими заметными.

Ворожба давалась мне нелегко. После каждой попытки я чувствовала себя раздавленной, выжатой, у меня нередко шла кровь из носа или из горла, а пару раз даже казалось, что вот-вот откроется рана на голове, полученная в сражении. Ночами я часто страдала бессонницей и оттого предпочитала оставаться на ночь у кровати больного: так мне казалось, что князь скорее сжалится и позволит мне вернуться в Царство, когда я того захочу.

Меня ждало большое разочарование. Я поняла, что раз князь никак не может помочь своему соколу, то, значит, в самом деле не владеет той ворожбой, которой я мечтала у него научиться. Князь-волхв и князь-чудовище растворялись в этом мужчине: яростном, гордом, упрямом. Он был хорошим правителем для своего стольного города и интересным собеседником, но ни настоящим волхвом-кудесником, ни чудовищем я не могла его назвать.

Было ли мне от этого обидно? Пожалуй, да. Но совсем немного. Я начинала верить: раз меня занесло именно сюда, то я сделаю всё, что нужно мне самой и Царству.

Кое-что меня по-настоящему расстраивало: отныне мне не наливали ничего крепче пенного. Князь распорядился, чтобы чашники не подавали мне браги, ведь ворожея, по его мнению, должна ворожить только на трезвую голову. Жаль, я бы с радостью попробовала ворожить во хмелю. Может, лучше получилось бы.

Я сидела в зале в компании Солоны – отдыхала после очередной бесплодной попытки над Огарьком. К носу я прижимала платок, пропитанный кровоостанавливающим отваром, а от головной боли пила травяной чай. Солона приволокла откуда-то сладких пирогов со смородиной и соблазняла меня ими, но меня тошнило после попытки ворожбы.

– Скажи уже князю, что не сможешь вернуть глаза соколу. Не обнадёживай Лериса, он ведь верит тебе.

Я отставила чашку с недопитым чаем и шмыгнула носом, проверяя, не идёт ли больше кровь.

– Будто я уверяла, что у меня что-то получится.

– Значит, тебе самой нравится сидеть около него.

– Мне нравится испытывать свои силы и изучать границы своей ворожбы. Можно сказать, я здесь ради этого. Жаль только, с нечистецами прогадала.

Солона усмехнулась и откусила пирожок. На её носу осталось пятнышко смородинового повидла.

– Ты хотела танцевать с нечистецами? Правда?

– Ну, не танцевать… – Отчего-то я немного смутилась. – Мне просто интересна природа их чар. Они ведь могут влиять на людей, верно?

– Ещё как. Закружат в танце, заморочат голову так, что путь домой забудешь. Водяные девы увлекают в свои объятия мужчин, красавцы лесовые – женщин. Иные возвращаются с лесных плясок брюхатыми. Такой гостинчик хочешь привезти богатым родителям в Царство?

Я кашлянула.

– Вообще-то, я правда имела в виду ворожбу, а не то, о чём ты подумала. Спать с нелюдьми – мерзко, знаешь ли.

– А ты пробовала? – Солона подмигнула. – Многие так увлекаются, что перестают даже смотреть на людских мужчин. Лесовые хороши, говорят, очень хороши. Приезжай летом или хотя бы дождись весны. В день Пробуждения Золотого Отца в Великолесье жгут костры высотой с ели.

Солона произнесла это со сладкой задумчивостью, так, будто сама бывала на празднике нечистецей и ей это более чем понравилось. Для меня известие о том, что люди в Княжествах совокупляются с нечистью, стало очередным поводом увериться в дикости и распущенности местных. Наверняка и князь Лерис Гарх развлекался с водяными девами…

Я представила его на лесной прогалине у шумящего ручья: окружённого обнажёнными мавками и русалками с картины антиквара Штиля, рыжие волосы распущены, лежат на плечах и лопатках, на лице безмятежная улыбка. Сам князь виделся мне тоже обнажённым, сухим и гибким, но с сильными мышцами на руках и груди…

Я встряхнула головой, прогоняя фантазии. Что это со мной?

Нас с Солоной прервал кудрявый воевода, стремительно и внезапно появившийся в зале. Он шёл прямо к столу, сурово и решительно глядя из-под тёмно-рыжих бровей. Солона отложила пирожок и выпрямилась, чинно сложив перед собой руки. Очевидно, она была так же обескуражена, как и я.

– Ивель, – произнёс воевода басовитым голосом. Теперь-то не осталось сомнений в том, что он пришёл по мою душу. – Ты нужна мне. Сей же час.

Я покосилась на Солону, но та сделалась тише воды ниже травы – порозовела щеками и даже не поднимала взгляда.

– Что-то с Огарьком? Или я нужна воеводе для обсуждения действий Царства? Я не стану сдавать планы командующего, да и не знаю их, говорила уже.

Мне было боязно дерзить воеводе, но тот, казалось, даже не думал ставить меня на место. Нилир был встревожен, и мне стало не по себе, когда я поняла это.

– Нет. Ничего из того. Просто идём.

Он отвесил извиняющийся поклон зардевшейся Солоне и дал мне знак следовать за ним. Ничего не оставалось делать, кроме как отставить чашку и идти, куда зовёт воевода. Едва я встала, коленки подкосились и голову повело, но я быстро справилась с головокружением и надеялась, что Нилир ничего не заметил. Мне не хотелось показывать ему свою слабость.

Нилир повёл меня по лестнице на второй ярус, к опочивальням. В коридоре мы остановились. По тяжёлому дыханию я поняла, что воевода отчего-то сильно волнуется, и это напугало меня. Я первая нарушила гнетущее молчание.

– Нилир, я должна знать, куда ты меня ведёшь и что произошло.

Он обернулся так, будто успел забыть о моём существовании. Быстро облизнув губы, Нилир скользнул рукой в мешок у себя на поясе и достал деревянную шкатулку, покрытую инеем. От шкатулки шёл пар.

– Там лёд? – недоверчиво спросила я.

Нилир мотнул головой и осторожно протянул мне шкатулку.

– Я добыл глаза для Огарька.

Сперва мне показалось, что Нилир глупо и неуместно шутит, но воевода так настойчиво протягивал мне шкатулку и выглядел таким разволновавшимся, что я с ужасом поняла: нет, он даже не думал шутить. Я поднесла ладонь ко рту. Даже опытную падальщицу такое могло выбить из колеи.

– Милостивая Серебряная Мать, да что же это такое?! Неужели там правда глаза? Но… чьи?

Нилир молча повернул крохотный ключик, и крышка шкатулки откинулась с глухим щелчком. Я заглянула внутрь и сглотнула ком, вставший поперёк горла.

– Веришь теперь? Идём. Лерис не должен знать.

Нилир захлопнул шкатулку, не давая снегу внутри подтаять. Я догадывалась, что он не сам отнимал глаза у живого существа (кому они принадлежали? Человеку или крупному зверю? Судя по виду, всё-таки живому человеку), а приказал кому-то из дружины. Думать об этом было отвратительно.

– Почему ты не хочешь, чтобы князь знал?