Шрифт:
Закладка:
– Поправка: там непременно есть большой диван коричневой кожи, громадный холодильник и телевизор, огромный, как и сама квартира. И офигительная акустическая система. Они не возвращаются домой до двух ночи. «Веселые клиенты». Обычно в стрип-клубах. Квартира так и стоит пустая. Пять спален. Одна кровать.
Ли бросила бычок в сторону лисы.
– Паразиты.
Натали вдруг ощутила нечто такое, что определила как «укол совести».
– Многие из них хорошие ребята, – быстро сказала она. – Симпатичные, когда сами по себе. Они забавные. И они чертовски много работают. Ты должна прийти, когда мы в следующий раз устроим обед.
– Ах, Нат. Все симпатичные. Все чертовски много работают. Какое это имеет отношение к чему бы то ни было?
131. Повторный визит
Люди болели.
– Ты помнишь миссис Икбал? Маленькая женщина, всегда со мной немного надменная. Рак груди.
Люди умирали.
– Ты должна его помнить, он жил в Локе. Во вторник взял да помер. Через полчаса его забрала «Скорая».
Люди вели себя скандально.
– Ребенок родился уже две недели как, а они меня так и не впустили. Мы даже не знаем, сколько у них детей. Они их не регистрируют.
Люди не знали, что родились.
– Угадай, сколько на рынке просят за яйца. Органические. Угадай.
Людей видели.
– Я видела Полин. Ли теперь работает в совете. Она всегда очень надеялась на этого ребенка. Забавно, как складывается жизнь. В некотором роде ты достигла гораздо большего, чем она, правда.
Людей не видели.
– Он наверху с Томми. Он теперь все время с ним проводит. Они выходят из комнаты, чтобы пойти куда-нибудь охмурять женщин. Джейден и Томми все время и деньги тратят на охмурение женщин. Больше твой брат ни о чем не думает. Ему нужно найти работу – я ему устала уже говорить.
Люди были не людьми, а всего лишь следствием речи. В одном предложении можно было вызвать их к жизни и убить.
– Оуэн Кэфферти.
– Мам, я его не помню.
– Оуэн Кэфферти. Оуэн Кэфферти! Он поставлял все продукты в церковь. Усатый. Оуэн Кэфферти!
– О’кей, смутно помню. И что?
– Умер.
Все в доме оставалось по-прежнему, но возникло какое-то новое ощущение недостачи. Новое осознание. И воистину увидели они наготу свою и устыдились[76]. Марсия положила на стол веер кредитных карточек. Пока она рассказывала дочери путаную историю каждой карточки, Натали, как могла, делала заметки. Ее вызвали для срочной консультации. Она толком не знала, зачем делает заметки. Единственным полезным делом было бы выписать крупный чек. Но в нынешней своей ситуации она не могла это сделать. Просить Фрэнка было выше ее сил. Какая будет разница, если она обратит цифры в слова?
– Я тебе скажу, что мне нужно на самом деле, – сообщила ей Марсия. – Мне нужно, чтобы Джейден съехал отсюда и женился, чтобы вел собственное хозяйство, а малюткам твоей сестры не приходилось спать в комнате с матерью. Вот что мне нужно.
– Ах, мам… Джейден никогда в жизни… Джейдена не интересуют женщины, он…
– Пожалуйста, не затевай ты опять эту дребедень, Кейша. Джейден – единственный из вас, кто хоть как-то обо мне заботится. Вот так мы и живем. Черил никому не может помогать. Она и себе-то не может помочь. На подходе третий. Я, конечно, люблю этих детишек. Но так мы и живем, Кейша, если правду тебе сказать. Чуть с голоду не помираем. Вот и все дела.
Люди так и жили. Жили так. Жили эдак.
132. Дела домашние
– Я не могу допустить, чтобы они так жили! – воскликнула Натали Блейк.
– Не делай из мухи слона, – сказал Фрэнк.
133. E pluribus unum[77]
Безусловно, случай исключительный, если тебя принимают обратно в Миддл-Темпл, но Натали Блейк во многом была исключительным кандидатом, и несколько членов сообщества неформально считали ее собственным протеже, хотя на самом деле были знакомы с ней лишь шапочно. Что-то в Натали вызывало желание патронировать ей, словно, помогая ей, ты помогал невидимому множеству.
134. Паранойя
Мужчина и женщина, пара, сидели за столиком напротив Натали и Фрэнка за субботним бранчем в Северо-Западном Лондоне.
– Органический, – сказала Анита, имея в виду кетчуп.
– Дрянной, – сказал ее муж Имран. Он тоже имел в виду кетчуп.
– Он не дрянной. Просто в нем нет четырнадцати ложек сахара, к которым ты привык, – сказала Анита.
– Это называется пикантный вкус? – сказал Имран.
– Можешь есть, можешь не есть, – сказала Анита. – Никого это не колышет.
Вокруг них за другими столиками плакали дети других людей.
– Разве я сказал, что это кого-то колышет? – сказал Имран.
– Индия против Пакистана, – сказал Фрэнк, на шутливый манер упоминая страны, выходцами из которых были его друзья Анита и Имран. – Лучше помолитесь, чтобы не дошло до взрыва.
– Ха-ха, – сказала Натали Блейк.
Они продолжили завтрак. Завтрак, переходящий в бранч.
Они встречались один-два раза в месяц. Сегодняшний бранч показался Натали более оживленным, чем обычно, и более спокойным, словно воссоединившись с коммерческим сообществом и действуя (хотя бы отчасти) в интересах корпораций, она утратила остатки досадной ауры, которая беспокоила ее друзей и вынуждала их быть осмотрительными в ее присутствии.
135. Презрение
Яйца подали с опозданием. Фрэнк по-свойски принялся выражать недовольство официанту, и яйца не включили в счет. В какой-то момент он даже использовал фразу: «Слушай, мы же оба образованные люди». Натали Блейк пришло в голову, что она не очень счастлива в браке. Бестолковый. Отпускает банальные шутки, оскорбляет людей. Он вечно пребывал в благодушном настроении, но был упрямцем. Он ничего не читал и вообще не имел никаких культурных интересов, если не считать старой ностальгической любви к хип-хопу девяностых. Карибы наводили на него тоску. Думая о душах чернокожих людей, он предпочитал думать об Африке – «Эфиопия Темная «и» Египет Сфинкс»[78], – где два штамма его ДНК вели благородное сражение в древних историях[79] (он знал эти истории только в туманных библейских описаниях). Губы у него были в кетчупе, и поженились они быстро, не успев по-настоящему узнать друг друга. «Она мне вполне нравится, – сказала Анита. – Просто я не особо ей доверяю». Фрэнк Де Анджелис никогда не обманывал Натали Блейк, никогда не лгал ей, никак не обижал. Физически он был красив. Добр. «Это не уход от налогообложения, – сказал Имран. –
