И эта кровать с ароматом соли и утренней росы не моя, но…

Подобно стремительному водопаду, на меня обрушиваются события прошлой ночи.

Слежка за Дорианом, который выходит из церкви.

Клуб «Скорпиус».

Один стакан «Звездного сияния» сменяется другим.

Танцы с Мартином. Короткая перебранка.

А потом… Дориан.

Дориан.

Дориан.

Так медленно, как только возможно, я поворачиваю голову, пока не вижу темные кудри, бронзовый лоб, черные ресницы, покоящиеся на щеках. Взглядом я спускаюсь к полным, слегка приоткрытым губам.

Мое сердце бешено колотится, и я несколько раз моргаю, чтобы убедиться, что действительно не сплю. Мой взгляд опускается с его губ на шею, ожидая увидеть только голую кожу, но вместо этого я нахожу льняную рубашку, воротник которой пусть и слишком расстегнут, но, по крайней мере, Дориан одет.

Я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить, что произошло после того, как мы потанцевали.

Мы вышли из клуба.

Шли домой пешком. Он держал меня за руку.

При этом воспоминании я с трудом сглатываю.

Потом мы вернулись в церковь, и я помогла ему спуститься по лестнице…

Двенадцатое королевство! Вот что произошло. Перед мысленным взором я прокручиваю воспоминание о том, как тащила Дориана сквозь сверкающие фиолетовые частицы. Все это время он оставался без сознания, но от этого его тело не весило меньше. Не то чтобы он был таким же тяжелым, как за пределами Двенадцатого королевства, но все же не как Подаксис, который почти ничего не весит.

Дориан был вибрирующей массой, намного большей, чем я, так что мне пришлось побороться, чтобы обхватить его так, чтобы мои руки, которые перестали ощущаться как руки, не проскальзывали сквозь частицы его тела.

Когда мы наконец добрались до низа, я была измотана. Все закончилось тем, что мы рухнули друг на друга. Дориан, конечно, не понял, что произошло, и начал рассыпаться в извинениях. После того, как я потратила столько энергии в Двенадцатом королевстве, мне потребовалась вся сила воли, чтобы сдержать рвотные позывы. В тот момент мы услышали, как в дальнем конце коридора открылась дверь, и Дориан быстро затащил меня в свою комнату.

Я снова осматриваю помещение, пока не нахожу дверь. Я помню, как мы, спотыкаясь, прошли через нее прошлой ночью, закрыв так быстро и тихо, как только могли. После этого мы замерли. Дориан упирался рукой в дверь, я прислонилась к стене, прислушиваясь к звукам, которые издавал кто-то, вышедший на разведку. К счастью, никто не подошел к двери его комнаты, но через несколько минут я с болью осознала, как близко мы стоим друг к другу.

Дориан, сонно вздыхая, снова шевелится позади меня. Я замираю, размышляя, как, чертовы ракушки, выбраться отсюда, не разбудив его. Как я вообще оказалась в его постели?

Я закрываю глаза и проигрываю тот момент, когда Дориан оттолкнулся от двери и начал неуклюже снимать обувь. Именно тогда я попыталась выскользнуть, чтобы вернуться в свою комнату, но мои ноги, все еще слабые после посещения Двенадцатого королевства, подкосились. Я опустилась на пол и закрыла глаза, чтобы перевести дыхание, а когда в следующий раз осмелилась их открыть, обнаружила перед собой стоящего с протянутой рукой Дориана.

Помню, как он помог мне встать, но потом настала его очередь потерять равновесие. У меня закружилась голова, и следующее, что я помню, – мы свалились на его кровать. Смеясь, как будто это не было самой неуместной вещью в мире, Дориан отодвинулся и подтянулся к изголовью.

Тогда я заставила себя выпрямиться, но моя голова все еще продолжала кружиться.

– Ты можешь ненадолго прилечь, – прошептал Дориан.

– Это не… – Мой язык был слишком тяжелым, чтобы говорить. Я попробовала еще раз. – Это вряд ли можно назвать целомудренным или уместным.

– К черту целомудренность и уместность, – сказал он, смеясь. Я помню, как тоже рассмеялась, впервые услышав от него ругательство. Что подумало бы братство о таких выражениях? Затем Дориан похлопал по кровати и отодвинулся в дальний конец. – Давай же. Так тебе станет лучше.

– Это я должна была убедиться, что тебе стало лучше, – возразила я, но не смогла найти в себе сил, чтобы продолжить спорить. Перспектива лечь и избавиться от головокружения была слишком заманчивой.

Именно тогда я устроилась на кровати рядом с Дорианом. Нас разделяло всего несколько дюймов. После этого я мало что помню. Может быть, мы просто молчали.

Но я помню последние слова, которые он мне сказал.

Его голос был едва громче шепота, и каждое слово вырывалось медленно, с усилием:

– Если бы мы были в моем университете, а это была бы моя комната в общежитии. Если бы я не был братом Святого Лазаро, а ты не была бы принцессой…

– Что тогда? – Я помню, как задавала этот вопрос с тяжестью в теле, убаюканная вибрациями его глубокого голоса.

– Тогда я бы не оттолкнул тебя, когда ты попыталась меня поцеловать. Я бы притянул тебя ближе и позволил поцеловать меня прямо сейчас. Я бы позволил тебе большее. И сделал бы большее для тебя.

У меня перехватило дыхание, но я слишком устала, чтобы думать об этом.

– Что именно ты бы сделал?

Следующее слово – последнее слово – прозвучало как плеск мягкой волны о гостеприимный берег. Такое плавное и тихое, но в то же время скрывающее в себе невероятные глубины:

– Все.

Это последнее, что я помню. Это слово эхом отдается в моей голове. Жужжащий жар зарождается глубоко внутри меня, отдаваясь волнением внизу живота. Я знаю, что должна уйти, пока он не проснулся, но не уверена, что мои ноги снова не подогнутся. Я слишком потрясена, слишком одержима этим последним маленьким словом.

Дориан снова двигается, прижимаясь своими бедрами ближе к моим. Рукой он скользит к моему животу, под ткань блузки. Тогда я понимаю, что она не заправлена в юбку. Прошлой ночью, прежде чем последовать за Дорианом, я покинула свою комнату в такой спешке, что просто набросила блузку поверх сорочки, которая теперь является единственным препятствием, отделяющим его руку от моей плоти. Дориан медленными, тяжелыми, исходящими из глубин его сна движениями поднимается выше и выше, пока не добирается прямо до складки под одной из моих грудей. Там его рука замирает, и я чувствую, как его лицо оказывается прямо у моей шеи. Его губы так близко к моему уху, что, когда он издает усталый стон, этот звук посылает дрожь моего позвоночника до самых пальцев ног. Тепло, образовавшееся между моих бедер, обжигает, поэтому я крепко сжимаю их, игнорируя звук тяжелого дыхания Дориана