Шрифт:
Закладка:
Кристин родилась в 1926 году в Бронксе мальчиком по имени Джордж. Болезненно застенчивая и глубоко неуверенная в себе – «хилый, светловолосый ребенок-интроверт», как отметила она в своей автобиографии, – она не знала, чем заняться в будущем, колеблясь между фотографией и факультетом стоматологии. В конце концов она отправилась на войну, желая приобщиться к чему-то большему. Но к тому времени, как ее приняли в армию, войну уже выиграли, и в ее задачи входило помогать войскам возвращаться домой.
Америка переживала тревожный период. Во время Второй мировой войны женщины массово шли на мужскую работу на заводы, помогая фронту в тылу. По мере возвращения мужчин этих женщин бесцеремонно отправляли обратно, возвращая к обязанностям домохозяек. Десятью годами ранее ученые вроде Ойгена Штайнаха выдвинули идею о том, что мужчины и женщины не так уж и отличаются друг от друга; как свет – одновременно и частица, и волна, так и каждый человек содержит в себе элементы мужского и женского. Теперь культурные тенденции сменились. Женщины должны были быть женственными, а мужчины – мужественными. Гомосексуальность становилась поводом для паники.
Йоргенсен не чувствовала себя гомосексуалистом; ее христианское воспитание внушило ей глубокое нравственное отвращение к этому слову. Но она знала, что мужская гендерная роль – не для нее. После недолгой службы в армии она вернулась домой и поступила на курсы фотографии в Нью-Хейвене. В октябре 1948 года она прочла в заголовках, что ученые при помощи гормонов превратили цыпленка из самца в самку, а из самки – в самца. Впервые перед ней блеснул лучик надежды. Что если, вместо того чтобы пытаться вести себя более мужественно, она попытается стать более женственной?
Вскоре она часами просиживала в библиотеке Нью-Йоркской медицинской академии, читая литературу о редких заболеваниях желез и «изменениях пола». Она нашла тонкую книжку под названием «Мужской гормон» Поля де Крюи, где секреция гормонов приравнивалась к мужественности или женственности. У де Крюи все сводилось к химии. «Химически все мы и мужчины, и женщины, потому что в нашем организме вырабатываются как мужские, так и женские гормоны, и мужчинами нас делает в первую очередь избыток тестостерона, а женщинами – избыток женских гормонов, – писал он. – Химическая разница между тестостероном и эстрадиолом заключается всего лишь в четырех атомах водорода и одном атоме углерода».
Йоргенсен была поражена, насколько мала разница. «В тот момент мне показалось, что у меня в руках спасение – наука о химии тела», – писала она. После выпуска в 1949 году она зашла в аптеку и убедила фармацевта продать ей сто таблеток эстрадиола. Этикетка гласила: «Не принимать без консультации врача». Много лет она тайно принимала по одной таблетке в неделю, надеясь, что это изменит ее тело и психику.
Найти американского врача, который разделял бы с ней взгляд на эти вещи, было трудно. Наконец она узнала о возможности экспериментального «изменения пола» в Европе и на последние сбережения отправилась в десятидневное путешествие по морю. В Копенгагене она нашла дружественно настроенного хирурга – доктора Кристиана Гамбургера, эндокринолога и участника работы Штайнаха над железами и сексуальностью. Он слушал ее рассказы о своей жизни и о желании сделать операцию. «Я думаю, проблема глубоко коренится в клетках вашего тела, – сказал он ей. – Возможно, ваше тело и все его клетки, включая клетки мозга, женские».
Гамбургер сказал ей, что можно подавить ее мужественность с помощью женских гормонов, а затем хирургическим путем трансформировать гениталии. Он даже бесплатно проведет экспериментальное лечение – при условии, что она согласится позволить ему описать ее случай как первый в своем роде. Йоргенсен услышала только одно: это возможно. Она не колебалась ни секунды. В 1950 году в рамках подготовки к операции она начала принимать сильнодействующие таблетки эстрогена под наблюдением Гамбургера. На таблетках ей было спокойнее. Ее грудь набухла, кожа очистилась. Всю свою мочу она собирала для анализов в двухлитровую бутылку (она называла ее her yor mor taske, что в переводе с датского означает «акушерская сумка») и прятала ее в черный пакет.
В сентябре 1951 года, получив официальное «разрешение на кастрацию» от Министерства юстиции, датские хирурги провели долгожданную операцию. Менее чем за час они удалили яички, главный источник тестостерона в организме. Но, по словам врачей, «у пациентки было одно последнее горячее желание: удалить видимые остатки ненавистного мужского начала»[565]. Год спустя, 20 ноября 1952 года, они выполнили пенэктомию, или удаление полового члена, хирургическим путем переделав оставшуюся кожу мошонки в «образования, подобные половым губам». С точки зрения хирурга, Йоргенсен теперь достигла «гармоничного баланса между телом и психикой».
В 1954 году она прошла в Нью-Джерси третий и последний этап своего преобразования. Подробностей о том, что именно было сделано, почти не записано, но в своей автобиографии она назвала это «чрезвычайно сложной операцией», длившейся семь часов. «С помощью кожных трансплантатов, взятых с верхней части бедер, пластические хирурги выстроили вагинальный канал и наружные женские гениталии, – писала она. – В этот момент я наконец почувствовала, что завершила превращение в женщину и, не считая неспособности иметь детей, стала полноценным человеком, каким всегда мечтала быть».
В 1951 году Йоргенсен написала своим друзьям в США, что «застенчивого, несчастного человека», которым она была, когда покинула Америку, больше нет. Она выбрала себе новое имя в честь врача, согласившегося ее принять, – Кристин.
После второй операции она написала письмо родителям в Нью-Йорк, которые знали только о том, что она уехала из страны навестить датских родственников. «Мы, люди, представляем собой, пожалуй, самую потрясающую химическую реакцию в мире, поэтому неудивительно, что мы подвержены очень многим физическим недугам. Железы – одни из самых активно функционирующих органов нашего тела. Их всего несколько, маленьких, казалось бы, незначительных, а ведь они управляют всем нашим организмом. Любое нарушение в эндокринной системе заставляет организм напрячься в попытке отрегулировать дисбаланс», – написала она, и у нее «такой дисбаланс был». Она приложила несколько фотографий, сделанных ранее в том же году. «Я все тот же старый Бруд, – упомянула она свое детское прозвище. – Но природа допустила ошибку, которую я исправила, и теперь я ваша дочь».
Через несколько недель пришла ответная телеграмма: «Письмо и фотографии получили. Мы любим тебя больше, чем когда-либо прежде. Мама и папа».
Новообретенный покой Йоргенсен продлился недолго. Некий американский репортер перехватил ее письма к родителям и собрался сделать из них сенсацию. В международном аэропорту Нью-Йорка (ныне – международный аэропорт имени Джона Кеннеди) она сошла с трапа самолета и очутилась посреди хаоса из фотовспышек и кричащих репортеров. В жемчужных серьгах и тяжелой норковой шубе, балансируя на высоких
