Виана смутно сознавала, что ее вывели из конюшни и потащили прочь от Арака, колдуна и Ури по узким и темным улочкам, пока не вышли на дорогу, ведущую к замку. «Наконец-то я вошла в его стены, — с горечью подумала девушка, оказавшись во дворе замка, — правда не так, как задумала».

Ее повели вниз по сырой и скользкой лестнице прямо в темницу. В былые времена, казавшиеся теперь необычайно далекими, король Радис заключал в это мрачное подземелье врагов Нортии. Виана и Белисия содрогались от ужаса всякий раз, когда думали о нем. Они часто придумывали разные истории, в которых их возлюбленные, красавец Робиан и отважный принц Бериак, побеждали бесцеремонных рыцарей и злых разбойников и отводили их в темницу на благо королевства и всех попавших в беду благородных дам.

Но такое Виане никогда не снилось даже в самых страшных снах: она и представить не могла, что, спустя время, Белисия погибнет, а ее приведут в подземелье двое грубых дикарей.

Когда девушку втолкнули в маленькую, вонючую каморку, она уже не думала об иронии судьбы.

Образ истекающего кровью Ури не выходил из головы; странная беловатая жидкость, текущая из нанесенной Араком раны, была так похожа на сок поющих деревьев.

«Могут, по-твоему, человеческие раны так кровоточить», — спросил ее колдун. «Нет, конечно», — мысленно признала Виана.

Она закрыла глаза, глубоко вдохнула, досчитала до трех и решила, что ей придется смириться с невероятным: Ури не был человеком. И все разом встало на свои места.

«Неужели это возможно? — размышляла Виана, забившись в угол темницы. — Как дерево может превратиться в человека… даже если оно поющее?»

Тем не менее, это было единственное мало-мальски разумное объяснение. Дикари напали на поющие деревья, а те не могли ни убежать, ни защищаться, поэтому они и послали одного из своих за помощью. Молодое деревце превратилось в человека, приняв облик своих врагов, чтобы найти способ бороться с ними. Очень странный человек с кожей цвета древесной коры и волосами цвета весенних листьев… и осенних. Виана неожиданно всё поняла, припомнив, что в конце лета волосы Ури потемнели, как листья на деревьях. Неужели осенью они тоже выпадут, как осыпается листва? Виана выбросила из головы образ облысевшего Ури; нужно было обмозговать кое-что поважнее.

А еще она поняла, почему тот странный юноша, которого она нашла в лесу, не умел ни говорить, ни есть, ни ходить: он попросту никогда не делал этого раньше. Ему удалось доползти до реки, впервые ощутив такие чувства как голод, жажда и усталость. Он опустил ноги в реку, ища драгоценную влагу, как искал ее корнями, не зная, что теперь ему придется пить ртом, поскольку рта у него никогда не было. Ури, вероятно, умер бы от жажды посреди реки, если бы она не нашла его там.

Всему, чему он научился… он действительно учился, как новорожденный ребенок, а не вспоминал. Вспоминать было нечего, ведь он не забыл ни свое прошлое, ни стоящую перед ним задачу. Ему просто нужно было понять, как вести себя в мире людей, прежде чем он сможет помочь своим.

Поэтому он всегда был Ури; у него не было другого имени кроме того, что дала ему она, ведь он был деревом, не умеющим членораздельно говорить.

Девушка дрожала в тени своего узилища. Как человек Ури многое испытал… он учился очень быстро… а еще он узнал любовь.

Виана не знала, есть ли у деревьев чувства, как у людей, но, если говорить о поющих деревьях, то разумом они определенно обладали.

Можно ли любить, не имея сердца? «Мой народ не чувствует это, — говорил Ури. — Не чувствует так». Но теперь он был человеком… и полюбил человека.

Насколько Ури был деревом и насколько человеком? Он уже говорил и смеялся, как человек. Возможно, и любил, как человек.

Но вместо крови у него был сок.

Тот самый драгоценный сок, который дикари добывали из деревьев для большей славы своего короля.

И Ури это знал. Ему были хорошо известны целебные свойства его крови, его сока: именно им он излечил рану на ее плече.

Виана с горечью спрашивала себя, почему Ури так долго скрывал от нее свое происхождение. Хотелось верить, что поначалу юноша не умел внятно излагать свои мысли, а она, в свою очередь, не могла правильно сформулировать вопрос и понять истину, скрывавшуюся за его полунамеками. А позже… позже, возможно, любовь к ней и боль, которую вызывала мысль о расставании, повлияли на его решение хранить молчание.

Ури был деревом, а она — человеком.

Виана глубоко вдохнула. Всякий раз, думая о расставании и невозможности быть вместе с Ури, она чувствовала в сердце резкую боль. Возможно, Ури понял это и не хотел ей говорить… чтобы не заставлять страдать понапрасну. Но он был убежден, что рано или поздно им предстоит расстаться. Когда он собирался сказать об этом?

«Возможно, никогда, — грустно подумала Виана. — Быть может, он хотел таинственно исчезнуть в ночи, уйти в свой лес и больше никогда ко мне не возвращаться».

Виана с трудом сдерживала слезы. Часть ее пребывала в замешательстве от недавнего открытия, но другая восставала против судьбы. Ури мог быть деревом… или был им по происхождению. Но теперь… теперь он был человеком, как она. Теперь они могли быть вместе. Ничто не могло помешать этому, кроме, пожалуй, верности Ури своему народу и его собственных сомнений на этот счет. Виана была готова закрыть глаза на истинную природу Ури, никому не говорить об этом, врать, что он всегда был человеком… лишь бы быть с ним. Но сможет ли Ури отказаться от своего леса… ради нее?

«Спаси мой народ», — попросил он. Придя в самую сердцевину леса, Виана решила, что его народ исчез, то ли спасаясь от дикарей, то ли истребленный ими.

Она не понимала, что пытался сказать ей Ури: его народом были деревья. Поющие деревья, терпевшие ужасные муки от рук дикарей, постепенно выкачивающих из них кровь. Именно их и нужно было спасать.

Быть может… если она поможет Ури выполнить его задачу… он станет свободным и сможет быть с ней.

Но сначала нужно спасти его.

«Странно, — подумала Виана, — колдун с самого начала понял, кто такой Ури, но почему-то испытывал к нему особый интерес. В Дремучем Лесу у него и так целая куча других деревьев, хотя ни одно из них не имело человеческого облика. И все же… чем же Ури отличается от остальных? Его кровь… сок… лучше, чем у прочих? Что колдун