Девушка с ужасом и горечью осознала, что ничего не может сделать для Ури. Она — пленница дикарей, и Арак приговорил ее к смерти.

Виана задышала глубоко и часто. Она боялась за себя, за Ури… за Нортию. Правду об Ури она узнала слишком поздно. Узнай она раньше… возможно, действовала бы по-другому. Но все ее решения и поступки так или иначе приводили к беде.

«Не все, — напомнила себе Виана и устало улыбнулась. — Я встретила Ури. Снова полюбила. Кто-то, пожалуй, скажет, что Ури — неподходящий жених для знатной дамы вроде меня, но Робиан был подходящим, и что же…»

Девушка закрыла глаза. Она не жалела, что полюбила Ури. Что бы там ни было, оно того стоило. То, что они пережили … не имело цены.

Неожиданно Виана подумала, что, возможно, больше никогда не увидит Ури, и слезы безудержно хлынули из ее глаз.

Глава 14,

в которой говорится о том, чем закончилась история благородной Вианы де Рокагрис

Виана проплакала всю ночь и бо́льшую часть следующего дня.

Тюремщики считали, что она оплакивает свою жестокую судьбу, которая ожидает ее на закате солнца, но Виана плакала по Ури, по пережитым вместе с ним минутам и по тем, что они уже не смогут разделить. Временами, опомнившись, девушка начинала искать способ побега из темницы, но понимала, что это бесполезно. Тяжелая, прочная дверь была накрепко заперта. Крошечное окошко, через которое просачивался луч света, находилось слишком высоко и вдобавок было настолько маленьким, что пролезть в него было невозможно. В стенах не было ни малейшей трещинки, ни расшатанных плит, а потолком служил цельный камень.

Отсюда не сбежать. Заточение разбойников в королевских подземельях Нормонта было навсегда, иначе сказки, придуманные ею в детстве вместе Белисией, не имели бы счастливого конца.

Когда дикари пришли за Вианой, чтобы вести ее на казнь, она уже смирилась со своей судьбой. Отчасти девушке даже стало легче, теперь можно было прекратить борьбу. Она устала постоянно плыть против течения. Вот только Ури было безмерно жаль. Пока Виану вели к месту казни, она думала, что больше всего хотела бы в эти минуты знать, что с ним все будет хорошо, что кто-нибудь вырвет его из лап Арака и вернет обратно в лес. Ей была ненавистна мысль, что она умрет, так и не сумев ему помочь. По сути, она не только не помогла Ури спасти его народ, но и невольно выдала его врагам.

Поднимаясь на эшафот, Виана окинула взглядом собравшуюся на площади огромную толпу, ища кого-нибудь из друзей, чтобы крикнуть ему: «Спаси Ури!», выразив тем самым свою последнюю волю. Она не заметила ни одного знакомого лица, но удивилась, увидев людское сострадание и сочувствие. Многие женщины плакали, а кое-кто хотел выразить свою поддержку. В воздухе висело напряжение. На дикарей, и особенно на палача, стоявшего со своим топором в ожидании казни у плахи, люди бросали откровенно враждебные взгляды.

«Они за меня, — внезапно поняла Виана, чувствуя в душе необычное тепло. — Они оплакивают мою гибель, ценят меня, а это значит… что они меня знают? Знают, кто я такая?»

Виана поискала взглядом Арака, желая понять, обескуражен он этим или разозлился, но ни его, ни колдуна на площади не было. Виана сочла это способом показать людям, что для Арака мятежная девчонка — ничтожество, не заслуживающее его внимания. Ее даже врагом считать нельзя — обычная преступница, ни больше ни меньше, было бы из-за кого королю тревожиться.

А еще этим самым Арак говорил ей: все, что она делала, было напрасным.

Виане снова захотелось плакать, и она яростно стиснула зубы. Ни за что нельзя дрогнуть именно сейчас, даже если Арак нанес ей последний удар, на который она не рассчитывала. Девушка пошатнулась, когда ее ставили на колени, и едва не ударилась лицом о плаху. Палач положил ее голову на колоду и взял в руки топор.

«Все кончено, — удрученно подумала Виана. — Мама, папа, Волк… Ури… мне очень жаль, простите…»

— Да здравствует Виана де Рокагрис! — вдруг зычно выкрикнул кто-то из толпы.

— Да здравствует!.. Да здравствует! — хором подхватило множество голосов.

Виана открыла глаза, подумав, что в данных обстоятельствах этот клич не имеет особого смысла, но увидела разъяренную толпу, словно зрители не хотели мириться с тем, что их героиня погибнет у них на глазах. Неожиданно из первых рядов вылетело тухлое яйцо; Виана не разглядела, куда оно угодило, но услышала треск скорлупы и последовавшие за этим проклятия палача. И тут же нормонцы принялись забрасывать тухлыми яйцами стоявших на эшафоте дикарей. Одно из яиц едва не попало в Виану, но это ее не огорчило. Она мысленно улыбнулась, пожалев, что здесь нет Арака. Она с удовольствием посмотрела бы, что бы он делал под градом вонючих яиц. Рыча от возмущения, дикари пытались сдерживать толпу. Палач попытался восстановить утраченное достоинство и снова взялся за топор, не обращая внимания на взбунтововшихся горожан.

В эту минуту нечто смертельно быстрое и точное подлетело к нему.

Дикари слишком поздно заметили, что это было не яйцо. Палач не успел даже вскрикнуть. Его глаза широко раскрылись от изумления, а рукотка топора выскользнула из пальцев. Поникнув головой, дикарь бессмысленно таращился на торчавшую из груди стрелу, а затем мешком рухнул на Виану.

Девушка подавила стон. Она не понимала, что происходит, потому что, стоя на коленях и положив голову на плаху, мало что могла увидеть. Первым делом ей хотелость избавиться от свалившейся на нее тяжести.

Растерявшиеся стражники не могли ей помешать; они изо всех сил пытались одновременно сдерживать толпу и понять, почему повалился наземь палач.

Просвистевшие в воздухе стрелы разили дикарей одного за другим, и наблюдавшая за казнью толпа в один голос воскликнула:

— Да здравствует Виана де Рокагрис!

Выхватывая спрятанные под одеждой палки, дубинки и ножи, люди бросились к эшафоту и накинулись на немногих оставшихся в живых дикарей.

Виане удалось сбросить с себя безжизненное тело палача, и она растерянно смотрела на торчавшую из его груди стрелу, по-прежнему ничего не понимая. Кто-то толкнул ее в сторону, прямо в середину толпы, и девушка почувствовала, как ее крепко схватили за руку.

— Нет! — попыталась вырваться Виана.

— Так спасать тебя или нет? — произнес тогда хорошо знакомый голос.

— Волк?

— Поблагодаришь потом, малышка. Уходим из