— В стакан нассали, а? — сказал тот, кого звали Винни. — Мне нравится, Хряк, а тебе? Нассали в сраный стакан.

Хряк уронил стаканчик Скотта и улыбнулся.

— Поди сюда, ниггер. Хочу тебе кое-что сказать.

Скотт посмотрел на Пердуна и Леонарда. Без толку. Их вдруг заинтересовали носки собственных кроссовок; они изучали обувь с таким интересом, будто это чудо света.

Скотт подошел к Хряку. Тот, по-прежнему улыбаясь, положил руку ему на плечо и отвел к большому складскому зданию.

— Что мы делаем? — спросил Скотт.

Хряк развернул Скотта лицом к Леонарду и Пердуну, все еще державшим стаканчики и созерцавшим кроссовки.

— Не хотел пачкать новый гравий на дорожке, — сказал Хряк, придвинул голову Скотта ближе к своей, свободной рукой залез назад, под гавайскую рубашку, извлек тупорылый черный револьвер, приставил к виску Скотта и спустил курок. Раздался хруст, будто кто-то разминал коленку; ноги Скотта одновременно поднялись и сдвинулись в сторону, что-то темное брызнуло у него из головы, а ноги качнулись назад к Хряку, и ботинки зашаркали, и засучили по бетону перед зданием.

— Ну надо же, — сказал Хряк, когда Скотт обмяк и свесился с его руки, — держит ритм до последнего.

Леонард не мог издать ни звука. Кишки подступили к горлу. Хотелось растаять и затечь под машину. Скотт умер, и мозги, которые изобретали планы закрученные, как червяки в банке, и командовали его ногами на футбольном поле, размазались, будто яичница на завтрак.

— Твою мать, — сказал Пердун.

Хряк отпустил Скотта, ноги у того разъехались, и он сел, качнулся вперед; его голова стукнулась о цемент между коленок. Под лицом расплылась темная лужа.

— Для него это к лучшему, пацаны, — сказал Винни. — Ниггеров зачал Каин с обезьяной, поэтому они не до конца люди и не до конца обезьяны. Нет им места в этом мире, неприкаянным. Начнешь их дрессировать водить тачки да в футбол гонять — не выйдет ничего доброго ни для них, ни для белых. На рубашку не попало, Хряк?

— Ни капли.

Винни зашел в здание и сказал людям там что-то, что можно было услышать, но не разобрать, потом вернулся с мятыми газетами. Подошел к Скотту, обернул их вокруг окровавленной головы, затем уронил ее обратно.

— Ты, Хряк, попробуй отмыть эту херню, как присохнет, тогда больше не будешь париться за гравий. Гравий — еще что. — Затем Винни сказал Пердуну: — Открывай заднюю дверь.

Пердун едва ногу не подвернул, так торопился исполнить приказ. Винни взял Скотта за шкирку и ремень и забросил на пол «Шевроле Импалы».

Хряк почесал стволом револьвера яйца, затем убрал пушку назад, под гавайскую рубашку.

— Вы, пацаны, поедете с нами в низовья и поможете выкинуть ниггера.

— Да, сэр, — сказал Пердун. — С радостью забросим его в Сабин.

— А ты чего? — спросил Хряк Леонарда. — Баба, что ли?

— Нет, — прохрипел Леонард. — Я с вами.

— И хорошо, — сказал Хряк. — Винни, возьми пикап, дорогу показывать будешь.

Винни достал ключи из кармана и открыл ворота, соседние с теми, где горел свет, зашел и сдал оттуда назад на новеньком золотом пикапе «додж». Встал с заведенным мотором перед «шеви».

— Никуда не уходите, пацаны, — сказал Хряк и зашел на склад.

Они слышали, как он сказал внутри:

— Смотрите киношки дальше. Только пиво нам оставьте. Мы туда и обратно. Затем свет погас, и Хряк вышел, захлопнув дверь. Посмотрел на Леонарда с Пердуном и сказал:

— Допивайте, пацаны.

Леонард и Пердун осушили теплую колу с виски и уронили стаканчики.

— Теперь, — сказал Хряк, — ты лезь назад к ниггеру, а я — к водителю.

Пердун сел назад и поставил ноги на колени Скотта. Он старался не смотреть на голову в газете, но не мог ничего с собой поделать. Когда Хряк открыл дверцу и включился свет, Пердун увидел прореху в газете, а в ней — глаз Скотта. Бумага у его лба стала темной. У рта и подбородка была реклама скидок на рыбу.

Леонард сел за руль и завел машину. Хряк потянулся и нажал на сигнал. Винни покатил на пикапе вперед, а Леонард последовал за ним в низовья реки. Все молчали. Леонард обнаружил, что всем сердцем жалеет, что не поехал в кинотеатр на фильм, где снимается ниггер.

В низовьях было туманно и жарко от изобилия деревьев и поросли. Пока Леонард петлял на «шеви» по узким проселкам из красной глины среди густой растительности, представлял, что его машина напоминает мандавошку, ползущую по лобковым зарослям. По реакции руля он чувствовал, что пес и цепь тут и там цепляются за кусты и ветки. Он уже и думать забыл про пса, а теперь вспомнил и заволновался. А если пес запутается и придется остановиться? Вряд ли Хряк благодушно отнесется к остановке, когда на полу — дохлый уголек и ему хочется избавиться от тела.

Наконец они добрались до просвета и дальше ехали по берегу реки Сабин. Леонард ненавидел воду, всегда. В лунном свете река казалась потоком ядовитого кофе. Леонард знал, что под водой тысячами плавают аллигаторы, сарганы размером с мелких аллигаторов и щитомордники. От одной мысли об их скользких рыскающих телах засосало под ложечкой.

Они добрались до так называемого Упавшего моста. Это был старый мост, провалившийся посередине, так, что он касался земли только одним концом. Иногда с него рыбачили. Сегодня никого видно не было.

Винни остановил пикап, Леонард притормозил рядом: капот его «шеви»