тебе слово даю, что сделаю это, но не сейчас, а чуть позже, когда песенка будет спета. Уже недолго осталось.

Своды Лунного чертога содрогнулись. Из Огненной пропасти с громким хлопком выстрелила струя черного дыма, смешанного с огнем, и подскочила высоко вверх. Раздался треск и грохот каменного обвала, несколько ледяных колонн обрушились, крупные осколки льда смешались с камнями, градом посыпавшимися на пол. Клубы пыли заволокли пространство, а когда рассеялись, Тильда первым делом поискала взглядом Виолу: сестра все также стояла, прислонившись спиной к колонне, и то, что она уцелела, казалось чудом, ведь между ней и пропастью не было и десятка метров.

Осдемониум взвизгнул и засучил связанными ногами:

– Хватит! Все разваливается! Отзывай великана!

– Он сам поднимется, когда закончит дело, – отрезала Божена и, сменив стальной тон на елейный, произнесла: – Потом великан сразу же начнет строить тебе новый дворец.

– И темницу! – Подземельный Князь вскинул руку с выставленным вверх указательным пальцем.

– Конечно же, и темницу, – кивнула она, щуря по-лисьи хитрые глаза.

Понимая, что еще немного, и будет поздно, Тильда бросилась к Виоле, обхватила ее за плечи, пытаясь оттащить в сторону, но сестра не сдвинулась с места, оставшись стоять, как изваяние. Попытки Тильды закрыть ей рот ладонями тоже ни к чему не привели, звук проходил сквозь них, словно для него не существовало никаких преград, лишь слегка щекотал кожу. Тильда прижимала руку к раскрытым губам Виолы и накрывала ее другой рукой, но мелодия ничуть не становилась тише.

Это была катастрофа. Начало конца неумолимо приближалось с каждой секундой. Сердце Тильды сжалось: мысль о том, что вот-вот проснутся все вулканы на Земле, жгла мозг, точно каленым железом. И невозможно будет остановить этот процесс, если он начнется в земных недрах, ничего нельзя будет с ним поделать, даже имея такие сильные способности, как у нее и у Вольги.

Тильда уткнулась лицом в ладони. Все. Точка. Они не справились.

Кто-то дотронулся до ее плеча. Тильда обернулась. Якур, Вольга и Руубен стояли рядом. Кого-то не хватало.

– А где Пункки? – спросила она, сообразив, из-за кого их компания выглядит неполной.

– Он остался там. – Руубен кивнул в сторону одного из выходов, откуда доносились отдаленные звуки борьбы. – Прикрыл нас, чтобы мы могли уйти. Давай-ка мы с ребятами попробуем унести отсюда Виолу.

Тильда отошла в сторону и наблюдала, как трое сильных мужчин тщетно пытаются поднять хрупкую девушку: у них вены на руках вздулись, а у нее даже каблуки туфель не оторвались от земли.

– Ничего не выйдет! – вопила Божена издали, связанная и не способная передвигаться. – Зря надрываетесь! Все равно эта песня будет спета!

– Доченька, очнись! Это я, твой отец! – кричал Руубен, пытаясь встряхнуть Виолу за плечи, но те, конечно, остались неподвижны, как у статуи.

– Бесполезно! – сказал Якур упавшим голосом.

– Погоди! – Финн отмахнулся от него, продолжая тормошить дочь. Пот стекал у него со лба и струился по круглым веснушчатым щекам грязными ручейками. Словно задыхаясь, Руубен рванул воротник рубашки, оторвав пару пуговиц, и резким движением сбросил с себя пиджак. Тот упал, распластавшись на льду. В нагрудном кармане по-прежнему торчал бледный цветок с желтой серединкой.

Купальница.

Тильда удивленно разглядывала тонкие лепестки, нигде не смятые и не тронутые увяданием. Как купальница уцелела во время битвы? И почему не пожухла спустя многие часы после того, как была сорвана? «Что ж, это растение выросло в мистическом месте, где царят особенные законы», – подумала Тильда.

Она нагнулась и взяла цветок, вынув его из прорези кармана. Поднесла к лицу, чтобы вдохнуть нежный аромат и замерла: ей показалось, что из цветочной чаши доносится мелодия. Вместо того, чтобы понюхать, Тильда поднесла цветок к уху. Так и есть! Она отчетливо услышала незнакомый женский голос, напевавший что-то вроде колыбельной, это было просто мерное непрерывное «М-м-м», каким обычно мамы завершают саму песню, чтобы не замолкать резко и не разбудить малыша, который уже уснул.

Повинуясь неясному интуитивному импульсу, Тильда подошла к Виоле, продолжавшей петь, и коснулась цветком ее уха.

– А-а-а! – Безумный вопль Божены пронзил внезапно наступившую тишину: Виола замолчала и открыла глаза.

Дрожание сводов, продолжавшееся все это время, мгновенно прекратилось. Жар схлынул. Языки пламени, плясавшие почти у самого края пекла, осели, скрывшись из виду. Из проема в полу показалась голова Каменного великана. Он положил руки на ледяной пол, оттолкнулся и, грохоча каменными суставами, выбрался на поверхность. Распрямившись, гигант стукнулся лбом о пещерные своды, сгорбился, добрел до стены и, усевшись на пол, устало откинулся на нее. От его могучего каменного тела валил пар.

– Это мамин голос, – пробормотала Виола, растерянно хлопая мокрыми ресницами, на глазах ее блестели слезы. Она придерживала ладонью чашу цветка, прислушиваясь к звукам, доносившимся оттуда. – Точно, мамин!

– Поэтому ты и услышала его. Он разрушил колдовство Божены, – высказала Тильда свою догадку.

Руубен со счастливой улыбкой обнял дочь за плечи и легко увел ее от края пропасти. Он что-то говорил ей, Виола слушала, меняясь в лице, а потом обняла его, прижавшись щекой к его груди, и разрыдалась.

Тильда, Якур и Вольга держались в стороне, чтобы не мешать им.

– Виола! – надрывалась Божена. – Песня не допета! Ты не закончила! Это нарушение уговора!

– Да! А мне нужен новый дворец! – вторил ей Осдемониум.

Никто не обращал на них внимания.

Тильда, с восторгом и умилением наблюдавшая встречу отца и дочери, вдруг заметила, что с цветком происходит нечто странное. Он будто ожил – изогнулся и выскользнул из руки Виолы. Над раскрытой чашей вырос столб света. Внутри него кружились мелкие светящиеся точки. Они быстро соединялись между собой, образуя единое целое, и в конце концов, соткались в человеческую фигуру. Высокая стройная женщина выступила из света, не касаясь земли ногами, и окликнула Виолу по имени тем самым голосом, который Тильда слышала до этого в чаше цветка.

Глаза Виолы засияли радостным удивлением. Она потянулась, чтобы обнять женщину, но ее руки прошли сквозь призрачное тело. Какое-то время мать и дочь стояли рядом и молчали, глядя друг на друга, но Тильда догадывалась, что они общаются с помощью мыслей и чувств. Руубен шмыгал носом и утирал слезы счастья, но не выглядел удивленным, – похоже, он давно знал, что душа его жены прячется в цветке. А потом и он, и Виола, тоже начали светиться. Их силуэты раздваивались, словно два разных тела, соединенные воедино, пытались разделиться.

– Эта женщина – призрак и может увести их за собой, – высказался Якур с тревогой. – Говорил же, ничего нельзя забирать из долины мертвых!

– Но ведь это жена Руубена! Не мог же он ее оставить в том ужасном месте, – возразила Тильда. – Никто бы не смог! – уверенно добавила она. – Хоть эта женщина и призрак, но я думаю, что она не причинит зла своим родным.

– Смотря что