Рядом с компьютером лежал кожаный ежедневник, и я открыла его. Стоило спросить себя, почему я это делаю. Причиной был тот самый рефлекс, повинуясь которому я сфотографировала следы колес в саду. Искала ли я улики? Вырванная из журнала страница лежала под обложкой. Это была черно-белая фотография, кадр из фильма Стивена Спилберга «Список Шиндлера», снятого в 1993 году. На ней был изображен актер Бен Кингсли, сидящий за столом и печатающий на машинке. Я повернулась к Джеймсу Тейлору.

— А он что здесь делает? — спросила я.

— Так это ведь Аттикус Пюнд, — произнес он, как само собой разумеющееся. И недаром. — «Глаза из-под круглых проволочных очков смотрели на доктора с бесконечной благожелательностью. Часто подмечалось, что Аттикус Пюнд похож обликом на бухгалтера: такой же скромный и педантичный, и держался соответственно». Алан Конвей позаимствовал, а быть может, украл образ своего сыщика из фильма, вышедшего на экраны лет за десять до того, как он сочинил свою первую книгу. Наверное, нечестно так утверждать. В конечном счете любой персонаж художественной литературы имеет свои корни. Чарльз Диккенс использовал в качестве прототипов своих соседей, друзей, даже родителей. Прообразом Эдварда Рочестера, моего любимого героя из «Джейн Эйр», послужил француз по имени Константин Эже, в которого Бронте была влюблена. Но вырвать актера из журнала — это нечто другое. От этого попахивает обманом.

Я листала ежедневник, пока не добралась до текущей недели. Если бы Алан дожил до нее, его ждало немало трудов. На понедельник намечен был обед в «Веселом моряке» с некой Клэр. На вторую половину дня был запланирован визит к парикмахеру — это становилось очевидным из единственного слова «стрижка», обведенного в кружок. В среду ему предстояло играть в теннис с кем-то, обозначенным только инициалами С. Х. В четверг — поездка в Лондон. Еще один обед — записано только: «о-д», а в пять он отправлялся «смотреть Генри в ОВ». Мне немалого труда стоило сообразить, что речь идет о постановке «Генриха V» в театре «Олд Вик». На следующее утро в ежедневнике продолжал значиться Саймон Майо. Это было то самое интервью, от которого Алан решил отказаться, но не удосужился вычеркнуть. Я перелистнула страницу назад и обнаружила ужин с Чарльзом в клубе «Плющ». Поутру он встречался с Ш. Б. — своим доктором.

— Кто такая Клэр? — спросила я.

— Его сестра. — Джеймс стоял рядом и заглядывал в ежедневник. — «Веселый моряк» находится в Орфорде. Она там живет.

— А пароля к компьютеру вы, случайно, не знаете?

— Как не знать: «Atticus».

Имя сыщика, за исключением цифры вместо буквы i. Джеймс включил компьютер и набрал пароль.

Мне не требовался доступ ко всем папкам Алана. Не интересовали его электронная почта, история браузера или факт, играл ли он на мониторе в скребл. Все, что мне было нужно, — это рукопись. Писатель использовал «Ворд» для «Макинтош», и мы быстро нашли два последних опубликованных романа: «Маки для Аттикуса» и «Мистер Пюнд за границей». Сохранилось несколько черновиков каждого, включая варианты с окончательной правкой, отосланные Алану мной. Но ни в одном из файлов не было ни единого слова об «Английских сорочьих убийствах». Ощущение складывалось такое, будто компьютер намеренно вычистили.

— Это единственный его компьютер? — спросила я.

— Нет. У него был еще один в Лондоне, а также ноутбук. Но для работы над книгой он использовал этот. Тут я уверен.

— Мог ли он сохранить файл на флешке?

— Если честно, никогда не видел у него флешек. Но вполне возможно.

Мы обыскали комнату. Перерыли все шкафы и выдвижные ящики. Джеймс оказался очень толковым помощником. Мы разыскали изданные в твердом переплете тома всей серии про Аттикуса Пюнда, за исключением самых последних. Обнаружились блокноты, содержащие сделанные чернилами наброски, но, удивительное дело, любые упоминания об «Английских сорочьих убийствах» отсутствовали или были изъяты.

Среди найденного меня особенно заинтересовал непереплетенный экземпляр «Скольжения» — романа, про который упоминал Чарльз и который он отказался издавать. Я спросила у Джеймса, можно ли мне взять книгу на время, и отложила ее в сторону, чтобы захватить с собой. Тут обнаружились настоящие залежи газет и старых журналов. Алан хранил все, написанное о нем: интервью, биографические справки, рецензии — только положительные. Все было сложено очень аккуратно. Один шкафчик был отведен специально под органайзер с конвертами разных размеров, пачки белой бумаги, блокноты, пластиковые папки, блоки самоклеящихся листков разной расцветки. А вот на флешки не было ни намека. Возможно, если они где-то и хранились, то были слишком маленькими, чтобы их найти.

В итоге мне пришлось сдаться. Я провела здесь час, но могла не управиться и за день.

— Попробуйте спросить у мистера Хана, — предложил Джеймс. — Это поверенный Алана, — напомнил он. — У него офис во Фрамлингеме, на Саксмундхем-роуд. Не знаю, зачем ему рукопись, но Алан передавал ему множество вещей. — Пауза на долю секунды затянулась. — Свое завещание, например.

Джеймс уже пошутил на эту тему, когда я только приехала.

— Вы собираетесь и дальше жить здесь? — осведомилась я. Это был вопрос с подвохом. Джеймс не мог не знать о планах Алана лишить его наследства.

— О боже, нет! Не сидеть же мне тут, в этой глуши. Я с ума сойду. Алан обмолвился как-то, что оставит дом мне, но, если этого не случится, я вернусь обратно в Лондон. Там я жил, когда мы встретились. — Молодой человек поджал губу. — Недавно мы здорово поругались. Можно сказать, разошлись. Так что он вполне мог передумать... Я не знаю...

— Уверена, что мистер Хан известит вас, — кивнула я.

— Пока еще он ничего не сказал.

— Я собираюсь повидаться с ним.

— На вашем месте я поговорил бы с сестрой Алана, — предложил Джеймс. — Она выполняла для него кучу работы. Решала все административные вопросы и вела переписку с поклонниками. Думаю, Клэр даже печатала на машинке ранние его книги, и у Алана была привычка показывать ей рукописи. Есть шанс, что он дал ей и последнюю.

— Вы сказали, она живет в Орфорде.

— Могу дать вам ее адрес и номер телефона.

Пока Джеймс вооружался бумагой и ручкой, я подошла к одному из шкафов, который располагался посередине стены, позади спиральной лестницы, его я еще не открывала. Мне подумалось, что там может находиться сейф, — в конце концов, у сэра Магнуса был такой в кабинете. Открывался шкаф хитро: одна половина сдвигалась вверх, другая вниз. В стену были вделаны две кнопки. Я сообразила, что это кухонный лифт.

— Его устроил Алан, — не оборачиваясь, пояснил Джеймс. — Когда было тепло, он всегда ел на улице: завтракал и обедал. Он ставил тарелки на поднос и отправлял наверх.

— Можно мне осмотреть башню? — спросила я.

— Запросто. Надеюсь, вы не страдаете боязнью высоты?

Лестница была современная, металлическая, и я поймала себя на мысли, что по мере подъема считаю ступеньки. Лестница показалась мне чересчур длинной. Не может же башня быть такой высокой? Наконец через запертую изнутри дверь мы вышли на широкую круглую площадку, обнесенную очень низкой зубчатой стеной, — описание Чарльза оказалось верным. Отсюда открывался вид на леса и поля, уходящие до самого Фрамлингема. Вдали, на вершине холма, угнездился Фрамлингемский колледж, строение девятнадцатого века в готическом стиле. Заметила я и кое-что еще. Скрытая лесом и невидимая с дороги, ведущей к Эбби-Грейндж, прямо по соседству с усадьбой Конвея располагалась еще одна усадьба. Проехав немного далее, я могла бы попасть туда, но среди деревьев виднелось и что-то вроде пешей тропы. Усадьба была большой и суперсовременной, с безупречно ухоженным садом, оранжереей, бассейном.