Он посмотрел исподлобья, но кивнул согласно.

— И ещё. Когда я закончу с рукой, сделай так, чтобы те раненые, которым твоей помощи недостаточно, были выстроены у входа: сначала те, кто пострадал сильнее, а за ними те, кто меньше.

И я вернулась к князю. Опять дезинфекция, опять туника, опять приближение и увеличение и — восстанавливаем, восстанавливаем, восстанавливаем. Сначала кости. Пластинка за пластинкой, одна к другой, ровно-ровно, затем сухожилия – крепим за шероховатости, по волокну, по ниточке, чтобы так же, как и раньше. Теперь нервные волокна – тут всё очень сложно, сначала обезболить, а потом тончайшие нити соединить, едва заметным прикосновением спаять, пропустить импульс, и снова. Потом мышцы, волокно за волокном, пучок за пучком, в конце — проверить сократимость. А вот и кожа наконец. Повязка.

Тяжело вздохнула, убирая грязные инструменты и испачканные материалы.

Тут же передо мной появилась новая дымящаяся кружка. Я, не поднимая глаз, с благодарностью взяла её и пригубила бодрящее зелье.

— Всё, я перевожу его в комнату, — сказала, встряхивая головой и отпуская тунику, и перешла на обычное зрение. Едва не упала, но на ногах удержалась – содержимое кружки покачнулось, но не выплеснулось. Такой переход всегда больно ударяет по восприятию, а уж когда торопишься...

Транспорт уплотнился под моим новым гостем, весь торс которого был залит перевязочным материалом, а правая рука, кроме того, ещё и широко отведена и так закреплена.

— Машэ переложит. Ольга-се отдыхать, — услышала я строгий тоненький голосок.

У меня даже глаза открылись от удивления. Девчонка не была похожа на себя. Вернее, она оставалась прежней, но такую её я не знала. Она смотрела на меня твёрдо, не проявляя ни доли сомнения.

— Я ему нужна, — она встряхнула арбалетом, приподнимая, и показала пальцем на бледного, но дышащего ровно мужчину, залепленного перевязочным материалом. – И присмотреть. Шакрух со мной.

Пес глянул на меня снизу вверх, будто извинялся, и пошёл следом за Машэ.

— Она справится. Доверься.

— А как же боязнь крови?

— Где она, по-твоему, была всё то время, что ты его собирала? – кажется, в голосе Всёли мелькнуло ехидство.

— И где? – я присела на диван под тяжелым взглядом Алессея, который от этого моего движения, кажется, смягчился. Вытянула ноги и хлебнула из кружки, ощущая, как блаженное тепло мягкой лапой гладит мои плечи и стопы.

— Держала под прицелом дверь. И лоб тебе промокала. Ты не заметила?

— Мне казалось, это был Алессей.

— Он тоже, конечно, но и она…

— Перестала бояться?

— Просто теперь есть ради кого.

Я затаила дыхание, но Всёля резко оборвала себя:

— Тебя ждут.

— Алессей, что там с другими раненными? – обратилась к магу, что сидел на противоположной стороне дивана, всё с тем же недовльным лицом и скрещенными на груи руками.

— Ждут, — буркнул маг. Он довольно ревниво относился к моим беззвучным разговорам со Всёлей, а сейчас, похоже, подумал, что речь шла о нём.

— Ты сам-то как?

Алессей проговорил в сторону, растягивая слова:

— Нормально. Заживает всё.

А потом резко повернулся ко мне и выпалил:

— Чем я могу помочь?

— Да, вот, возьми, — и я отдала ему пустую чашку. — А поможешь потом, когда с магией своей разберёшься. Мне сейчас только твои дыры латать не хватало.

Он промолчал, всем видом демонстрируя несогласие, но пошел со мной осматривать раненных. И про каждого подробно рассказывал: ранение, что сделано, что надо сделать.

Пара переломов, тупые травмы конечностей, животов и головы, резаная рана плеча, несколько поверхностных царапин. Проблемы не сказать чтобы очень серьёзные, но все вместе времени у меня заняли порядком.

И снова Алессей был рядом, молча помогал, действуя чётко и угадывая, что будет нужно в следующую минуту. С его помощью получалось, конечно, быстрее. Вот бы он был там, на том поле, где голыми руками пришлось вскрывать рану от болта.

Самым лёгким и, значит, последним оказался тот рассудительный старший мужчина, благодаря которому мне удалось заняться князем без промедления.

— То, что вы нас услышали и пришли на помощь, большое чудо…

Я уже промыла рану, соединила края, спаяла их, а теперь распыляла перевязочный материал, закрывая шов. Алессей поддерживал руку раненого так, чтобы перевязка ложилась равномерно.

— Когда рана заживёт, плёнка сама отлепится, и её можно будет снять. А пока нужно поливать прямо сверху лекарствами, они легко пропитают этот слой и попадут туда, куда нужно, — пояснила, а дальше ответила на его вопрос: — А как узнала... Так звали вы громко. Звали же?

Мужчина рассудительно кивнул, подтверждая.

— Ну вот я и пришла к вам.

Мой ответ почему-то не устроил этого мужчину, но он повел разговор дальше:

— Наш князь — единственный сын у своего отца, князя Делегардова. Он главный исследователь безмагических зон. Смерть такого мага — большая потеря для империи. Поэтому мы его и студентов охраняли. Мы охрана, я – командир отряда.

Мужчина скривился, и вряд ли от боли.

— ...А оказалось, что он один смог защитить нас лучше, чем мы все — его одного.

Человек тяжело вздохнул. Я его поняла — они не справились со своей службой, а это, скорее всего, удар по чести.

— Так что, госпожа, наша благодарность. И плату любую спросить можете.

Я только улыбнулась.

— Пара дней, и отдам вам вашего князя как нового.

Воин недоверчиво качнул головой.

— Пара дней?

Я только развела руками:

— Дольше, чем ему нужно, держать не буду.

— Благодарность вам, госпожа. Уж как рад будет старший князь, как рад!

И немолодой воин низко поклонился.

Я тихо засмеялась, а Алессей быстренько проводил его восвояси с недовольным лицом, завел меня на станцию и настоял на том, чтобы я шла отдыхать.

ГЛАВА 14. Судьба Машэ

На следующее утро я смогла вылезти из постели только благодаря Всёле. Ни вчерашняя жемчужная ванна, ни сон на уютной кровати не дали того отдыха, о котором вопило тело. Что-то, наверное, было в тех травяных отварах, что мне давал Алессей, что теперь вот так сказывалось на самочувствии.

Всёлино: «Ольга, вставай! Кажется, нашла!» — не могло меня разбудить до тех пор, пока я не услышала имя Шакруха.

Образы из недосмотреного сна ещё бродили в моей голове, я где-то шла, чему-то смеялась, хотя и чувствовала тревожащий, даже угрожающий взгляд