спокойно спасёт человека.

Я бросила на неё взгляд, улыбнулась.

— Не стоит, мы и так справимся. Есть же среди них умные люди.

Толпа мужчин увеличилась – подтягивались те, что бродили по полю. И все смотрели на меня, и пусть я была для них посланницей богов, но куча кровавого перевязочного материала, таких же окровавленных инструментов и мои руки ничуть ни в лучшем состоянии разрушали образ всемогущей божественной помощницы. Я снова подумала, что Алессей был бы сейчас кстати и как защитник, и как помощник – и сказать им что-то правильное в такой момент, и помочь – у некоторых вояк на одежде были кровавые пятна, значит, среди них были раненные.

Я посмотрела на воина, что заставил вояк отступить, и сказала:

— Я помогу всем раненым. Пусть идут за мной. Но этому помощь нужна больше других, — и я ткнула в князя пальцем. — И мне нужно отнести его к себе. Найдите мне широкую доску — его нужно перенести.

— Что возьмёшь в оплату? – это ответил мне их воевода.

Я открыла было рот, чтобы отказаться, но сказала совсем другое:

— Господа, давайте я сначала поставлю его на ноги, а потом поговорим о награде, — и повернулась к раненому. Но самый старший и самый умный не дал мне продолжить работу: подошёл, коснулся плеча, но отдернул руку и сделал шаг назад, уловив молниеносное движение Шакруха, скользнувшего между мной и им и готового вцепиться ему в эту самую руку.

Смутился.

— А если цена твоя будет велика?

Я только хмыкнула.

— Себе его оставлю.

Услышала бормотание у своих ног, обернулась. Маша сидела на коленях рядом с раненым и обтирала его лицо мокрой салфеткой (где только взяла?), что-то тихо приговаривала на своём языке. А мужчина... мужчина выглядел плохо — бледные до синевы губы подрагивали, вены на шее вздулись.

— Или Машке вот отдам, — не к месту пошутила я, присматриваясь к тревожным проявлениям. Уже присев рядом с ним, проговорила: — Хорош болтать! Доску сюда. Быстро! Похоже, второй болт задел сердце.

Над головой вскоре зашуршало – принесли кусок плотного войлока, очень осторожно переложили на него и, взявшись за углы, понесли к станции.

— Всёля! Стол и круговая лампа — в приёмном зале, — мысленно проговаривала я, готовясь к следующему этапу работы.

— Готово... Жду…

Когда станция выступила между кривых, но пушистых хвойных деревьев, воины сбились с шага, и только грозное Машкино: «Идти ровно! Вперёд!» — и звяканье арбалета подтолкнуло вперёд. Мы приближались к распахнутой двери невысокого и какого-то неправильного замка. Странностью было уже то, что снаружи он был старый и перекошенный, кое-где стены обвались и были покрыты мхом, а ненормально широкие, больше похожие на ворота, двери открывали вид на яркое белое нутро, стол и слепящее сияние над ним.

Мужчины за моей спиной тихо переговаривались:

— Не иначе проход в иной мир. Не было здесь ничего, и быть не могло, стоит оно как раз за границей зоны.

Только я прислушивалась больше к словам Всёли, голос которой с каждым шагом слышался всё громче и отчётливее. И душу прокрадывалась радость – я, оказывается, испугалась, что могу остаться одна, без неё.

— Это странное место, — задумчиво приговаривала она. — Здесь нет магии, и я его почти не ощущаю. И оно, оказывается, не одно...

— Как же ты услышала, что мы здесь нужны?

— Оно как слепое пятно – видеть не вижу, но… чувствую. Эти люди… очень жалели своего князя, горевали и звали на помощь. Да и сам князь... Он мне нужен.

На подходе к станции, которая притворялась старым замком, я обогнала процессию, чтобы под войлоком воплотить мой транспорт. Едва я переступила невидимую грань, как белые пластины туники обхватили тело, и ко мне вернулась способность воплощать по желанию всё необходимое. Я погладила блеснувшие белым пластины, радуясь, как родным, — оказывается, и за свою привычную броню-помощницу волновалась.

Люди зашушукались.

— Отпускайте, я держу.

Воины открыли рты, когда уплотнившийся воздух приподнял войлок под раненным, и робко, нерешительно отпускали углы, стараясь поддержать снизу.

— Отойти! – скомандовала Машэ, не давая воинам пройти вслед за плывущим по воздуху князем. Он двинулся к дверному проёму, и было видно, как проплыл к столу, завис над ним и плавно опустился.

Я шагнула следом и пожелала очистить всё. Белые искры пробежали по Машэ, носилкам, раненому. Воины, что напирали на Машэ и Шакруха, шарахнулись назад, загомонили. Самый старший спросил, повысив голос, будто боялся, что я его не услышу:

— Что ты будешь делать с князем, посланница богов?

— Лечить буду. И лучше, чтобы я осталась одна. Все, кто нуждается в помощи, пусть побудут возле дверей.

И уже мысленно:

— Всёля, приготовь инъекторы для Алессея, чтобы сделал обезболивающее всем, кому это будет нужно.

И повернулась к своему больному. Ослабила на время жгут – темная кровь моментально окрасила белую поверхность. Но рука подождёт, ею займусь в последнюю очередь, брюшная тоже потерпит. Сейчас — сердце.

Сканирование показало скользящее ранение, и мне пришлось открывать грудную клетку. Думаю, что людям этого князя сильно не понравилось бы то, как выглядело моё лечение.

Царапина на сердечной мышце требовала ушивания, и когда я закончила с ней, услышала я за спиной:

— Помочь?

Я кивнула не оборачиваясь.

— Алессей, вытри мне лоб и сделай что-то бодрящее попить.

Когда и с брюшной было закончено, прямо передо мной появилась кружка, пахнущая чем-то острым и будоражащим. Я подняла уставшие глаза. Маг протягивал её мне и смотрел так, будто осуждал за то, что я делаю.

— Тебе надо отдохнуть, — сказал он тихо.

Я улыбнулась и спросила у Всёли, что там, за дверями станции. Она показала мне толпившихся с той стороны вояк.

— Ты всем инъекции сделал, кому было нужно? — спросила встревоженно.

— Да. Не волнуйся. Некоторым ещё и перевязку.

Я выпила напиток, на пятом глотке забыв, что у него есть вкус, — мысли были заняты планами на восстановление руки. Протягивая пустую кружку, почувствовала, как возвращаются силы.

— Алессей, что ты туда положил? – спросила с улыбкой, ощущая себя выспавшейся и полной энергии.

Он хмуро и очень недовольно посмотрел на меня.

— Знаю что. Я своё делаю, ты – своё.

— Ведьмацкие знания учителя, — пояснила Всёля.

Испытывая огромную благодарность, сказала:

— Спасибо. Я сейчас займусь рукой, а ты сделай ещё, очень