Его прирежут в душе уже сегодня. Или уже прирезали. Мне плевать, если честно. Он — расходный материал, пища для хищников типа меня. Так сложилось, что некоторые люди — пища, а некоторые — хищники, и никто тут не виноват.

Зачем понадобилось его убивать? Все просто — мне не нужны свидетели.

К тому же у меня мать — ослица.

«Ваган, скажи, что это не ты! Я не верю, тебя заставили, ты не виноват! Я с тобой, мой мальчик!» — ее глупые слова до сих пор гудят в ушах.

Мне так и хотелось тогда ей заорать — это все я! Я — твое самое большое в жизни разочарование. Я не хороший мальчик, как твой Барсег, я другой, хоть раз увидь меня!

Да, моя мать — слепая ослица, упрямая к тому же. Она наверняка не оставит своих попыток со мной повидаться. И уж она наверняка поняла бы, что в тюрьме сижу не я, будь подставной зек хоть моим братом-близнецом… А он не близнец, хотя после того, как нам обоим измордовали лицо, мы практически идентичны.

К слову, подкупленные ребята изуродуют ему руки, так что ни по каким отпечаткам его не опознают. А данные зубной карты у моего стоматолога спецы уже заменили.

Все будет шито-крыто.

Уже через несколько дней, когда шумиха немного поуляжется, надежный человек переправит меня за границу. Потом частный самолет, Куба — и поминай как звали.

Но перед тем, как исчезнуть из этой проклятой страны навсегда, я решил сделать ма-а-аленькую остановку в пригороде столицы.

Отдать должок любимому братцу.

Я стою в дверном проеме и искренне наслаждаюсь моментом.

— Как ты здесь оказался? — хрипит Барсег.

Он явно в шоке.

Брат тянется к верхнему ящику стола, тому самому, что имеет хитрый замок, который я ювелирным образом взломал.

— Ищешь это? — я достаю из-за пояса черную беретту.

Когда обыскивал кабинет братца, не ожидал, что найду оружие. Он удивил и даже очень. Впрочем, как удивил и своей тупостью, распустив весь персонал сразу по приезде.

Теперь никто и ничто ему не поможет.

Барсег видит в моей руке оружие и бледнеет.

— Что ты так испугался? — подтруниваю над ним со смешком. — К тебе брат пришел, ты не рад? Давай выпьем коньяку, как в старые добрые времена. Ты мне пожалуешься на суку жизнь… Или на суку Снежану, как ты это раньше делал.

— На хер ты пришел в мой дом? — рычит он.

Барсег пытается подняться.

Но я быстро охлаждаю его пыл:

— Сиди и не рыпайся, братец. Налей себе еще, ты же хочешь…

Я кивком головы указываю на графин с коньяком.

Барсег резко дергает ворот рубахи. Видно, принятая им порция коньяка с сюрпризом уже начала свое губительное дело.

— Что ты туда подсыпал? — хрипит он.

— Ничего такого, сугубо натуральный продукт. Ну же, наливай, или ты предпочитаешь, чтобы я тебе перед этим что-нибудь отстрелил? Тебе что, не жалко? Руку? Ногу? Или, может быть, ухо?

В глазах Барсега мелькает дикая ярость. А выпустить ее наружу он не может и наверняка еще больше из-за этого злится.

Внезапно брат хватается за лежащий на столе телефон. Тычет в него пальцами, разблокирует, пытается позвонить.

А мне смешно…

Ведь перед тем, как появиться в кабинете, я догадался включить глушилку звонков. Так, на всякий случай.

— Ну, дозвонился? — я уже гогочу во все горло. — Вызвал подмогу? Я, по-твоему, дурак и не догадался приглушить сотовую связь? — Я резко серьезнею. — У тебя есть выбор, Барсег. Либо ты сейчас делаешь все, что я захочу, либо я наведываюсь к твоей беременной суке и тоже делаю все, что захочу.

Барсег давится моими словами, бледнеет от перспектив.

А самое приятное — ни хрена не может со всем этим сделать.

— Что ты хочешь? — рычит он. — Чтобы я…

— Выпей со мной, брат, — настаиваю на своем.

Я машу дулом пистолета в сторону графина.

Барсег хмыкает, разливает коньяк в два бокала.

Подхожу, беру свой и делаю два шага назад, осушаю его. Мне-то, в отличие от Барсега, ничего из содержимого не повредит, только порадует. И все же морщусь, когда коньяк омывает рану во рту.

— Теперь ты, — я смотрю на него с превосходством.

Он делает глоток. Нерешительный… Ведь знает, что там для него сплошная отрава.

— Допивай, допивай, еще налей, давай…

Наблюдаю за тем, как Барсег делает новый глоток. Как взгляд его мутнеет, а рожа покрывается красными пятнами.

Он понимает, что накачивает себя смертельным аллергеном. Но ради своей суки он, кажется, готов на все.

— Достаточно тебе? — хрипит он плохо слушающимся языком.

— Хватит, — киваю.

Тем более что для анафилактического шока Барсегу в прошлый раз потребовалась гораздо меньшая доза.

— Дальше что? Будешь смотреть, как я загибаюсь? — Он буравит меня ненавидящим взглядом.

— Почему бы и нет? Захватывающее зрелище, в прошлый раз мне очень понравилось.

— С-сука… — его голос хрипит, свистит. — Какая же ты тварь…

Я понимаю, что у Барсега, скорей всего, уже нехило отекло горло.

Ждать недолго, аллерген сильный, действует быстро.

Неожиданно мы оба слышим стук каблуков по паркету коридора, а потом девичий голос:

— Барсег, а почему у тебя все нараспашку?

В этот момент в дверях появляется Снежана. Да в каком виде!

Красный плащ, черные колготки, шпильки, высокая прическа, алые, манящие губы.

Вот это подарок! Мне…

— Беги! — хрипит Барсег, падая с кресла на пол.

А я ухмыляюсь, ведь прекрасно понимаю, что она никуда от меня не сбежит.

Глава 52. Убей или умри

Снежана

Я ничего и никого не вижу, кроме Барсега, который валится на пол.

— Барсег! — кричу что есть силы, обезумевшая от волнения.

Совершенно бездумно бросаюсь к нему и не замечаю подножки, которую мне подставляет Ваган.

— А-а-а… — кричу, падая на ковер с вытянутыми вперед руками.

Кожу ладоней обжигает, когда они скользят по поверхности ковра.

— Иди сюда, сука… — рычит Ваган.

Очень скоро он приближается, хватает меня за плечо и резко заставляет встать, больно выкручивает руку.

— Оставь ее, не трожь! — хрипит Барсег.

Голос у него какой-то странный, словно ему что-то мешает говорить. Такое ощущение, будто набрал в рот воды