Он стал таким мрачным, угрюмым. Сразу начал бронировать билеты, собираться обратно в столицу.

Мать с отцом будто что-то сломали в нем одним своим появлением. А может, после того скандала до Барсега него наконец дошло, что его родители никогда меня не примут. Не благословят наш брак, не обрадуются внукам.

Вот Барсег и взял меня под белы рученьки и отвез домой… Хотя, когда я просила отвезти меня домой, наивная, думала, он меня к себе отвезет.

Но нет, Барсег мне этого даже не предложил.

Остановил машину возле моей многоэтажки. Сам при этом ни слова не сказал.

Ни увидеться снова не предложил, ни еще что.

Словно я ему опять не нужна. Триста лет в обед не сдалась, на фиг не упала…

И что мне теперь делать? Снова притворяться, что мне все равно на то, что Барсег меня не любит? Как можно в один день любить, а в другой разлюбить?

Или он думает, я железная? Что мне от его чудачеств не больно?

А я совсем не железная, и мне очень больно!

Сижу теперь в собственной гостиной, укрытая теплым пледом. Пытаюсь хоть как-то улучшить настроение корзиночками с белковым кремом, которые специально заказала для такого случая. Но даже эта сладость встает поперек горла, никакой радости не приносит.

Я в очередной раз всхлипываю, тянусь за пачкой салфеток, что лежит у ног.

И именно в этот момент в гостиную входит сестра.

Оглядывает меня хмурым взглядом и бурчит:

— По какому поводу рыдаем?

— Что за мужик мне достался, а? — стону на выдохе.

Аня тут же делает заинтересованное выражение лица, присаживается на диван. Берет с моей тарелки корзиночку и кивает — продолжай, мол.

Я, конечно, рассказывала ей обо всем, что было, по телефону. Но это ведь не то же самое, что лично поплакаться, так?

Начинаю жаловаться.

Долго жалуюсь, самозабвенно.

Успеваю поведать ей про то, каким холодным и бесчувственным Барсег себя показал по дороге домой. Как оставил меня у родного подъезда и уехал, ни слова не сказав.

А она вдруг ка-а-ак рыкнет в ответ:

— Может, хватит уже? Нормальный тебе достался мужик.

Барсег. Нормальный. Это после всего-то…

— Ань, ты вообще меня слушала? Я же тебе все подробно рассказала, а ты…

Сестра цокает языком и спешит выдать свое ценное мнение:

— Я, конечно, долго на него бочку катила, но после всего он кажется мне вполне себе нормальным. Знаешь, многие и мечтать не могут, чтобы их так любили. А твой услышал про ребеночка и сразу хвать тебя и в берлогу, предложение делать. А как узнал про братца, не поспешил от тебя избавиться, а пошел против семьи. Они ж там все друг за друга, брат за брата горой в любой ситуации, в твой Барсег побежал за тебя заступаться.

— Но предложение по новой так и не сделал! — возмущаюсь я. — Значит, не нужна я ему. Значит…

— Ой все, — сестрица выставляет вперед ладонь. — Домой он ее привез, какой ужасный мужик, нет ему прощения. Конечно же, это повод распустить нюни, сидеть тут на диване, обложенной пирожными…

Во мне просыпается злость.

— Что же, по-твоему, я должна делать? — громко возмущаюсь. — Все спокойно воспринять, типа ничего не было?

— Я скажу тебе, что ты должна делать, — с хмурым видом заявляет сестра. — Идешь в ванную, смываешь слезы, крем со щек, потом фуфыришься по полной программе, наряжаешься в свое самое сексуальное платье. Если нет, могу одолжить, этого добра навалом. И едешь.

— Куда? — задаю глупейший в мире вопрос.

— Как куда? — сестра продолжает злиться. — К Барсегу. Являешься к нему и спрашиваешь: «Почему ты, зараза такая, не делаешь мне предложение? Где мое кольцо? Немедленно подавай его сюда!»

Не знаю почему, но от предложения сестры я прыскаю смехом.

То-то Барсег удивился бы, учуди я такое… У него бы челюсть на пол упала, да так там и осталась лежать.

Однако неожиданно понимаю, что это именно то, чего требует моя душа. Заявиться к Барсегу в гости и потребовать объяснить мне, какого черта вообще происходит. Как можно целую неделю ласкаться со мной каждые пятнадцать минут, а потом делать вид, что этого вообще не было. Почему я вдруг стала ему не мила? И так ли это? Пусть возьмет, да и объяснит! Или женится на мне, наконец. Меня такой вариант вполне устроит. Я даже развратное платье ради такого готова надеть. И к Барсегу съездить мне совершенно не в лом. Это уж точно не испортит наших отношений больше, чем они уже испорчены. А может даже, случится чудо и что-то между нами наладится.

Слова сестры словно вселяют в меня уверенность, смелость.

— А какие у тебя есть платья? — спрашиваю ее с прищуром.

— А пойдем, покажу, — подмигивает мне Аня.

Глава 50. То самое признание

Барсег

Я сижу в кабинете пустого дома, который недавно снял только для того, чтобы поселить здесь Снежану.

Утопаю в кожаном кресле и схожу с ума.

Хочется выть от тоски, потому что я здесь один!

Как же тошно, просто не передать словами. Одиночество буквально душит, оно меня убивает. Пусть триста раз понимаю, что я его заслужил.

Я распустил всех. Телохранителей, прислугу.

Не могу и не хочу никого видеть…

Зачем они мне тут без Снежаны? Кого охранять? Для кого готовить еду, наводить уют?

Мне самому ничего не надо. Ни обслуги, ни дома этого шикарного. Ни-че-го…

Я ведь так хотел, так надеялся, что между нами каким-то образом все наладится. Я ведь ей в чемодан ключи положил — во внешний карман. Намекнул на прощание, чтобы она туда заглянула.

Наивный.

Думал, Снежана придет к себе, разложит вещи и увидит ключи. Заскучает хоть немного, а потом как возьмет, как нагрянет ко мне…

И что?

Много в этом доме появилось Снежан за этот невыносимо долгий вечер? Целых ни одной.

Не пришла.

Видно, не заскучала.

Проигнорировала мой жест.

Все почему? Потому что на хер я ей после всего не упал…

Чего ей еще надо, а?

Может, я ей чего недодал? Недоласкал? Недолюбил? Показался ненадежным? Или все потому, что я из дурного роду? Где мать преступника будет защищать, а на будущего родного внука наплюет с высокой колокольни… Этот ее поступок я никогда не пойму и не приму. Но, черт подери,